У Цзяна было мало дел в деревне. Он практически ничего не любил и мало чем занимался с интересом. Единственное, что его хоть когда-то радовало в его жизни, была его маленькая ученица. Ему уже было много лет, и повелитель Цзянь знал, что скоро ему придется умереть. У него никогда не было учеников, но, не смотря на это, он всегда мечтал о том, что кто-то смог бы продолжить его дело. Его дети учились у других мастеров, и он никогда им не помогал в обучении. Все они, так или иначе, становились великими воинами драконов. Цзянь был горд ими, но знал, что настоящий воин должен был быть другим. Он долго ждал появления подходящей кандидатуры, но тогда, когда этот момент наступил, Цзяну уже было много лет.
Он встретил эту девочку совершенно случайно. Ей тогда было совсем мало лет, три или четыре годика. Она играла вместе со своими малолетними друзьями на улицах деревни. Совсем не боясь темноты, она залезала в самые страшные уголки их деревни. Цзянь долго следил за ней и поэтому знал, какие места девочка любит больше всего. Ей нравились отвесные скалы и утесы, а сама она словно бы была лишена всякого страха. Цзянь сразу понял, что девочка из рода Чжулун, из клана, который стал самым большим в их деревне. Об этом говорили ее большие темные глаза, становившиеся черными тогда, когда ею овладевал ее еще слабенький драконий дух. Сразу было видно, что она никогда не будет сильна физически. Но вот ее интеллект в ее нежном возрасте говорил о том, что она станет прекрасной хранительницей тайн джутсу. Действительно, как только Цзянь увидел девочку, он решил, что именно она станет его ученицей. Он уже даже начал строить планы о том, чему и как он ее научит. Несомненно, она была полна великолепных качеств и задатков. Например, она была стройна и гибка, а это означало, что она сможет выучиться двигаться совершенно бесшумно и делать движения настолько быстрыми, насколько это могла позволить физика. Она мало говорила, а это означало, что она сможет хранить тайны. Ее маленький рост (она, конечно, была очень маленькой, так как ей было всего четыре года, но и вырасти она, должна была не большой – ее мать и отец не отличались большим ростом, и самураями они не были) позволял ей стать одним из охотников самураев, учеников и следопытов ночи. Она свободно могла проникнуть куда угодно, если того хотела. Неординарный способ мышления и дикая фантазия позволяли ей находить выходы из самых разных ситуаций. К тому же, в ней не было страха – и этот факт радовал Цзяна. Она могла стать машиной для убийства – если на то будут причины. Если ее понатаскать, думал Цзянь, она смогла бы быть самой сильной и безжалостной из элиты самураев. Ей тогда бы дали специальное черное кимоно и черную перламутровую маску убийцы самурая. Он мог научить ее лечить, а мог наоборот, забирать жизнь. Она быстро училась, и это радовало Цзяна еще больше. К пяти годам он планировал сделать из нее самого настоящего бойца. Возможно, он торопился, но на это у него были свои причины.
Приближались Акацуки. Об этом постоянно докладывали шпионы и разведчики ночи. Цзянь тогда впервые за много лет почувствовал страх. Раньше он никогда не боялся, даже во время своего первого сражения. Смотря на эту девочку, он чувствовал надежду. Он часто вспоминал Дао, своего брата. Он смотрел на свою катану, которая напоминала о нем, и раздумывал над своим поведением.
С каждым днем он все больше погружался в апатию и все больше следил за девочкой. Каждый раз, когда ему докладывали о новых смертях самураев, он чувствовал, как тает его уверенность в себе. Он все чаще думал, что попытки императора захватить мир делают больше вреда, нежели пользы. Отпущенные демоны теряли контроль и иногда убивали людей, а порой нападали на целые селения. Контроль над ними таял, и самураи ночи начинали понимать, что теперь им не вернуть назад того спокойствия, что было у них только пятьдесят лет назад.
Цзянь никогда не видел солнечного света. Он бы моментально ослеп, если бы вышел на землю днем. Но, иногда он хотел увидеть землю снаружи именно днем, чтобы понять, что в нем было такого, чего он не знал. Дао хотел туда, а император наоборот, хотел уничтожить тот мир. Цзянь не мог понять этих чувств, ни чувств Дао, ни чувств повелителя. Он не задавался вопросами, а просто продолжал выполнять приказы. Он все чаще стоял у окна, держа в руке катану и рассматривая три символа, выгравированных на стали меча. Часто, с глаз текли слезы. Цзянь знал, что допустил ошибку, но не мог отступить назад. Он знал, что будущие смерти будут на его совести. А в том, что деревня падет, он уже не сомневался. Акацуки все приближались и приближались, и по мере того, как страх Цзяна увеличивался, он все чаще наблюдал за девочкой, способности которой уже начали себя проявлять. Кровь дракона жила в ней. Чжулун поставил на ней свою особую метку, и так же, как когда-то его сэнсэй смотрел на Дао, также Цзянь смотрел на эту девочку. Как на то, что может спасти их от смерти.
* * *
Всего несколько раз он подходил к малышке на улице, чаще в те моменты, когда она была одна. Впервые он подошел к ней в то время, когда она полола холодную землю от травы. Ее маленькие ручки вырывали мелкие травинки и большие сорняки, которые так старались укорениться в земле поглубже. Ее сосредоточенное лицо не отрывалось от земли и даже тогда, когда Цзянь подошел вплотную, она его не увидела. Старый самурай двигался абсолютно бесшумно, так же, как двигаются хищники, подкрадываясь к своей добыче. Он не хотел торопиться и поэтому несколько минут наблюдал за малышкой. Тогда у нее были длинные вьющиеся волосы, волнами спускающиеся со спины. Белое личико было хорошо видно в темноте деревни. Четко очерченные темные брови только увеличивали глаза. Пухленькие губки и острый подбородок казалось, делали ее образ особенно трогательным. Одета она была в коротенькие серенькие шортики и футболку. Цзянь осмотрел ее и увидел пару свежих царапин у нее на ногах. Улыбнувшись, он решил с ней заговорить.
-Здравствуй,- произнес он, стараясь сделать свой тон мягче и добрее. Девочка вздрогнула и разом вспрыгнула с места. Проделала она это очень быстро, и Цзянь в очередной раз убедился в том, что она подходит для обучения. Девочка мгновенно развернулась лицом к нему и вопросительно посмотрела в его лицо. В глазах не было страха, и только любопытство горело на ее лике. Когда она увидела, кто с ней начал говорить, она улыбнулась и почтительно поклонилась.
-Добрый день, господин,- проговорила она детским голосом, не подымая головы. Цзянь хохотнул.
-как тебя зовут, девочка?
-меня зовут Лин. Лин Акумо.
-Красивое имя, а из какого ты клана?
-Из клана красного дракона Чжулун и Лунвана.
-Значит, ты будущий самурай?
-нет,- девочка насупилась,- мои родители не самураи. Отец из клана Чжулун, а мать из клана Мицу, Лунвана. Ее предки исходят из союза воды и огня, альянса с кланом Хо, которым повелевали огненные тигры. Это единственный клан, который остался с именем Хо в упоминание, после ухода огненных тигров.
-а ты хорошо осведомлена,- произнес с удивлением Цзянь, немного посерев. Воспоминания двухсотлетней давности заполнили его голову. Цзянь улыбнулся, прогоняя серые мысли,- но если твои родители потомки сильнейших кланов, то почему они не самураи?
-они не хотят идти путем войны, господин,- девочка все еще смотрела на землю.
-а ты бы хотела стать самураем ночи, великим следопытом тени?- Цзянь посмотрел на девочку.
-нет,- сказала та неожиданно и подняла глаза. Они блеснули серебром глаз Чжулун,- я мечтаю о великих приключениях, но я не возьму в руки дайто или катану. Если бы мне дали возможность, я бы стала ниндзя – ходят легенды, что они сильнее нас и что у них есть чакра. Они могут использовать джутсу и драться с ним, с помощью знаков руки. Я бы стала Мицукаге, или Хокаге. Моя кровь идет корнями в огонь и в воду, и я бы с удовольствием попыталась научиться оперировать этими энергиями. Вот чего я хочу. Я хочу стать ниндзя. Я стану Шиноби, и буду носить повязку на лбу.
Она с гордостью выпрямилась и без страха посмотрела на удивленного Цзяна. Тот был немного поражен, но, снова увидев отсутствие робости на лице девочки, смягчился. Он знал, что она станет самураем – и имя ее будет не Лин. Ее будут называть Чжулун, огонь ночи. И он когда-нибудь обязательно передаст ей свою катану. Возможно, решил он, что она научится управлять чакрой, и будет использовать знаки руки. Он не знал наверняка, но решил, что непременно сделает ее лучшей из всех существовавших когда-либо самураев.
Так оно и было. Но даже Цзянь не ожидал того, что стало с этой девочкой. С того дня, когда он впервые с ней заговорил, они стали видится почти каждый день. Он разговаривал с ней, выслушивая ее мнение по поводу разных историй. Он рассказывал ей истории о самураях, но не давил на девочку. Вскоре он привязался к ней, и она стала ему дороже собственных детей. Он даже бы отдал за нее жизнь, если бы понадобилось. Он решил передать ей все, что знал и поступил бы точно так же, как и задумал, если бы не черный день в истории деревни.
Деревня демонов не была легкой мишенью. Но охотники на демонов и не ожидали увидеть слабых существ. В тот день, когда Акацуки пришли в деревню, зашло солнце страны, спрятанной в ночи. Свет звезд померк тогда для них, и настали темные времена тишины и молчания.
Но, Цзянь не зря выбрал Лин для своих тренировок.
* * *
Это был обычный день деревни. Здесь никогда не было солнца, и всегда была ночь, редко освещаемая сиянием северных ветров. Бывало по ночному небу пролетали дикие демоны, живущие в черном мире деревни и дарили поселению свой свет, исходящий от их чакры. Лин любила наблюдать за этим великолепным зрелищем, и она частенько бегала по небольшим улицам вслед за эфемерными существами, купаясь в их энергии. Ее лицо всегда в эти моменты было освещено широкой улыбкой. Иногда духи ночи спускались к ней и играли в игры с маленькой девочкой, совершенно ее не боясь и не пытаясь причинить ей вред. Лин общалась с демонами так, словно они всегда были знакомы. Это часто настораживало местных жителей, которые хоть и привыкли к демонам, но не могли понять дружбы с ними. Даже детишки, и те побаивались Лин, когда рядом с ней были демоны ночи, прилетевшие из неоткуда. Лин смеялась над ними и продолжала играть с демонами. Все чаще она проводила время с существами тьмы, и все реже ее можно было застать с детьми. Если она не была с Цзяном, то ее можно было увидеть на вершине одной из небольших гор рядом с деревней. Она сидела там и смотрела в ночное небо, наблюдая за движением светил. Когда же она была у своего будущего сэнсэя, то они часто ходили по деревне. Иногда они общались с демонами, и тогда Цзянь просил Лин познакомить их с ними. Они разговаривали о том, о сем и Цзянь рассказывал Лин историю ее семьи и предназначение деревни. Он часто спрашивал у нее советов, на что Лин с удовольствием отвечала. Вскоре их нельзя было увидеть по раздельности. Родители Лин были не против, и если их дочери было суждено стать великим самураем, которым им не суждено было стать, они были только за. Лин же была счастлива. Она глотала каждое слово сэнсэя и слушала его с упоением. Он никогда не учил ее бою на мечах, так как Лин была еще не готова, но все чаще рассказывал ей о стилях боя, и девочка всех их запоминала, а потом пересказывала все сэнсэю. Для Лин не было проблемой представить себе все фиты и секреты боя, так что бойцом она должна была стать отменным.
-Лин, ты слишком быстро все запоминаешь,- однажды ей сказал Цзянь, улыбаясь. Тогда девочка рассмеялась, обрадовавшись похвалой учителя. Ей было приятно услышать такие слова от Цзяна.
-Сэнсэй,- сказала она тихим голосом,- но ведь я успею узнать больше.
-да, но у тебя впереди долгая жизнь, ты ведь Акумо, из рода Чжулун,- спокойно ответил ей Цзянь. Лицо его в тот момент выражало крайнюю степень довольства. В глазах Лин, не смотря на холодный тон сэнсэя, продолжал гореть довольный огонек.
-и я стану самым лучшим самураем! И не будет сильнее меня никого! И даже Шиноби с их чакрой не смогут меня победить!
Цзян посерьезнел. Они сидели в его доме. Комната была пуста и чиста, и лишь он с Лин были в ней. Перед ними стоял столик с налитым чаем. Если бы не эта мирная обстановка, то можно было подумать, что сэнсэй проводит уроки. Но так они просто беседовали. Цзянь всегда удивлялся, что с Лин ему было всегда интересно. Для своего маленького возраста она знала на удивление много, словно знания прошлого были у нее в крови. В этом проявлялась ее черта самураев ночи, хранителей джутсу деревень. Знания джутсу действительно передавались из поколения в поколение. Но самураи хранители сменяли друг друга редко, ибо их жизнь была дольше человеческой. Лишь раз в столетие рождался ребенок, знающий джутсу изнутри, из генов, из наследия предков. Часто они становились великими самураями, и редко кто мог предугадать их предназначение и их судьбу. Цзянь подозревал, что Лин была именно таким ребенком – одаренной памятью прошлого. Она, скорее всего, знала такие приемы джутсу, что даже любому самому крутому Санину самой крутой деревни покажется крутым. Единственное, что не позволяло Лин использовать джутсу, это отсутствие ее чакры. Она могла распознавать любую чакру, так как она видела их и могла обращать джутсу против противника. Лин могла использовать лишь защитную тактику, потому, что самураи ночи были призваны защищать Шиноби, а не уничтожать их. Хранители великих знаний Шиноби были также хранителями деревень. У каждой деревни было много хранителей. Например, та же династия Чжуху Чикара, была хранителем деревни Хо, спрятанной в листьях. Кроме этой династии еще существовало несколько хранители, но тигры огня раньше были стражниками деревни. Сейчас деревня была беззащитна против возможных нападений демонов. Цзянь, правда, об этом не беспокоился. Его род был связан с драконом, и его знания уходили в глубь столетий, ибо он хранил искусство деревни ночи – его собственной деревни. Он знал джутсу любой деревни, его не могли убить Шиноби. Его мысли текли быстрее, чем энергия и потоки чакры, какой бы сильной она не была. Он был поистине непобедим. Чжулун охраняла его, а он охранял секреты жизни и смерти, которые были энергией деревни. Сама деревня служила входом в царство мертвых, как часто его называли на земле. Путь туда был закрыт даже самураям ночи. Правда искусство исцеления и возрождения прививались наследникам династии Чжулун с детства. Так как Лин была грязнокровкой, то есть в ее крови не было чистой крови одной из династий, она не могла учить что-то одно без разрешения одного из хранителей. Так было до того, пока Цзянь не нашел девочку. Подружившись с ней, он вдруг понял, что она, возможно, будет еще сильнее его. Нет. Знания, конечно же, не придут к ней сразу, и Лин тоже это понимала. Распознавать джутсу она, конечно, сможет всегда, но вот навык запоминания и предугадывания знаков руки к ней должен было прийти с практикой. Но до этого было еще далеко, и Лин продолжала учиться у своего наставника.
-Сэнсэй!
Цзянь вздрогнул и посмотрел на Лин. Та оторвала его от его мыслей и размышлений, требовательно крича ему в ухо.
-Допивайте чай быстрее и пойдемте рассказывать про чакры!- Цзянь улыбнулся и, нарушая традиции, быстрым глотком осушил кружку. Посмотрев на Лин, он улыбнулся. Он радовался, что в ученицы ему досталась именно Лин. Конечно, он мог найти и другую кандидатуру, учиться у великого самурая было много желающих. Но Лин отличалась от всех. Хоть в ней и не было особенного наследия крови, кроме внутреннего понимания знаний, Лин была в чем-то особенной девочкой, хоть Цзянь пока и не мог понять, как ее особенность проявлялась на деле.
Через минуту они вместе шагали к выходу из дома. Было на удивление тихо и под их ногами шумели деревянные половицы. Лин весело прыгала вперед, а сэнсэй рассказывал ей разные приемы джутсу. Лин хоть и не обращала на него внимания, краем уха все-таки внимательно слушала. Цзянь знал это и продолжал говорить, не требуя от девочки особого внимания.
-Сэнсэй, а мы можем иметь собственную чакру?- неожиданно спросила девочка. Она перебила Цзяна, и как не в чем не бывало, шла вперед. Самурай не стал ругать девочку за ее дерзость, и лишь замолчал, раздумывая. Через пару минут, спускаясь с лестницы, он решил ей все-таки ответить.
-знаешь Лин, когда давно людям сила предоставила выбор, они сделали его. Наши предки предпочли открытой войне хранение знаний – самое драгоценное, что у нас было. Хоть мы и лишены чакры, но мы обладаем огромным запасом энергии. Демоны хранители даны нам не для войны, а для того, чтобы охранять.
-Но это не ответ на мой вопрос,- сказала Лин и остановилась прямо перед дверью на улицу,- по вашим словам мы всего лишь прислужники, лишенные чакры и привязанные к чакре демонов, без которой мы умрем.
-у каждого свой путь Лин,- Цзянь присел на корточки и заглянул в темные глаза девочки. Там, как всегда, было лишь любопытство,- наш путь, путь служения знаниям, в то время как путь Шиноби, путь служения людям. Ты не совсем правильно понимаешь нашу философию…
-Правда в том, что ее нет,- сказала Лин, голосом, не терпящем возражения,- и путь выбирает каждый сам. Сила идет не из вселенной, и не из душ демонов. Они лишь то, что дает начало. Сила идет из сердца, а значит главный путь, путь человека. Путь Любви.
-путь разрушений,- оспорил ее Цзянь.
-Путь борьбы,- не унималась девочка.
-путь предательств.
-дорога людей шире, чем наша, а Шиноби тоже люди. И мы тоже, хоть и пытаемся обмануть себя. И у нас есть сердце. Значит и чакра тоже.
-сердце часто обманывается и ошибается,- Цзян похолодел,- люди чаще убивают, даже не разобравшись в чем дело. Они сами не понимают, что творят. Их сердца непостоянны. И если чакра и сила их идет оттуда, то я не желаю быть человеком. Цени силу Лин, и цени знание. Оно тебя не предаст. Лучше оставаться холодной и спокойной. Ненавидь других людей, и ты сможешь идти нашим путем. Не убивай их никогда, мы должны их защищать, но никому не доверяй, потому, что их сердца непостоянны. А непостоянность, это смерть. Лишь гармония и холодное спокойствие могут помочь тебе в жизни.
-но разве это жизнь!- выкрикнула Лин, неожиданно разразившись слезами,- разве вы так живете! Вы только существуете, спрятанные от солнца и от всего земного мира, обманутые судьбой. Вы лишены счастья, потому, что не умеете любить! Ваш брат понимал, в чем истинный смысл гармонии! Не в силе разума или чакры! Силу дают чувства! Темные или светлые – не важно, но, находясь в гармонии, они дают силу. Вы лишены одного, и поэтому у вас нет чакры и свободы, вы навсегда прикованы к холоду и обручены с темнотой. Я не верю, что люди такие плохие, как вы говорите. Они умеют прощать.
-мы тоже Лин,- сказал Цзянь, чувствуя, как горечь подходит ко рту. Он вдруг вспомнил, что точно также рассуждал Дао. Он помнил, что именно спор на эту тему побудил брата уйти из деревни. Он не желал Лин зла и говорил от чистого сердца. Он знал людей, и знал, что они боятся странного и необъяснимого, что они чаще предают, нежели спасают,- но мы не люди. Они не понимают нас, и они уже забыли о нашем существовании. Для них Лин, ты – демон. И они будут бояться тебя. Страх, это чувство – и оно приводит к разрушению. Их путь – путь смерти. Рано или поздно она настигает их.
-Я читала про вашего брата и читала его дневники,- Лин вытерла слезы,- он думал иначе. Вся проблема в том, что каждый хочет забрать власть себе. И мы ничем не лучше. Мы храним эту власть, позорно полагая, что она принадлежит нам. Мы считаем, что мы храним мир от зла – на самом деле, мы храним само зло, причину всех раздоров. Тайное знание – это оружие. Но творить мир – не значит хранить оружие, которое внезапно может исчезнуть. Творить мир, значит делать добро. Люди это умеют делать. И я думаю, что они правильно боятся.
Она развернулась и вышла из комнаты через парадную дверь. Цзянь проводил ее глазами. Он не пытался ее остановить, это бы лишь ухудшило ее настроение. Он лишь боялся за нее – такие рассуждения могли погубить Лин. Он вспомнил брата, уже во второй раз. Ведь о нем никто ничего не знал. Лин навряд ли когда-нибудь выйдет на землю. Но ведь возможно, вполне возможно, что Цзянь ошибался. Что Лин совсем не должно идти по пути самурая. Как бы то ни было, он встал и потянулся. День начинался хороший. В глазах горел огонь. Пусть Лин и убежала, она должна была вернуться и со свойственным только ей добрым взглядом, попросить прощения. Цзянь даже не сомневался, что растает, увидев ее и поэтому, даже не переживая о ссоре, он вышел из дома. Конечно, Лин, скорее всего, побежала на гору, туда, откуда открывался шикарный вид на деревню. Лин однажды привела туда Цзяна, и тот ахнул от удивления. Он всю жизнь прожил здесь. Но никогда не видел свою родную деревню со столь удачного ракурса. Пожалуй, из всех деревень, эта была самой красивой. Здесь повсюду текли маленькие ручейки и речки, светящиеся матовым светом. Домики везде были маленькими и аккуратными, с традиционными красивыми крышами. Везде горели синие огоньки и фонари. В общем, деревня была прекрасна, особенно в тумане северного сияния, неизвестно откуда появлявшегося здесь. С той же горы можно было смотреть и на звезды, которые охраняли деревню. Между ними летали демоны, и Лин часто с ними общалась, как уже говорилось ранее. Кто-то из них должен был обязательно присмотреть за ней. Цзянь в этом не сомневался. Он улыбнулся, прогоняя, серые мысли и пошел вперед, направляясь к академии. Пройдя по нескольким улочкам, он немного удивился тишине, которая царила на них. Обычно с утра оживленная, деревня словно бы спала и не хотела просыпаться. Лишь звуки ветерка доносились до Цзяна и то, его звук, обычно звонкий и свежий, сегодня показался ему немного прогорклым и суховатым. Надеясь на то, что продолжение дня будет лучше, Цзян шел вперед.
Вскоре он уже оказался рядом с огромным белым зданием, вокруг которого чаще всего носились детишки, молодые самураи, пугая друг друга своими демонами. Для земных детей, эта забава была бы страшна, но здесь, в деревне спрятанной в ночи, дети обычно забавлялись именно так. Чей демон в бою был сильнее, тот и выигрывал. Но к его удивлению, Цзянь у академии встретил все туже спокойную умиротворенную тишину. На душе стало неспокойно, и Цзянь поторопился. Ощущение приближающейся угрозы вдруг навалило на него, и он побежал быстрее. Оказавшись в помещение, он стремительно прошел к себе в кабинет. Там он застал интересную картину.
Сотни самураев в самых разных одеждах, даже в пижамах, стояли и ждали его. Он быстро оглядел их лица. Все они были осунувшимися и серыми. Стараясь не придумывать лишних и плохих предположений, Цзян постарался себя успокоить. Даже если он узнает все последним, он наделся, что будет все равно не поздно.
-Что случилось?- спросил он, обращаясь к одному из старших самураев. Тот выступил вперед. Он был одет в черное кимоно разведчика. Маски на нем не было.
-Великий,- сказал он немного дрожащим голосом,- правитель. Мы допустили ошибку. Акацуки поймали одного из нас и узнали о деревне. Мы убили того слишком поздно. Сейчас они уже практически здесь. Через несколько минут начнется сражение. Большинство из самураев уже там, за горами вне деревни. Там и будет идти бой.
Сердце Цзяна упало. За горами…значит, уже страна звезд была сломлена. Его пробрала дрожь. Нет, страха он не испытывал. Он давно ожидал наступления Акацуки. Единственное, за что он боялся, была библиотека. Он собирался пойти туда и пробудить стража. Как предсказывал его брат, Акацуки, в конце концов, выследили их. Цзян надеялся, что они выиграют, но членов Акацуки было много. Их умрет большинство, но Цзянь знал, что деревне не выстоять. Разум упорно об этом напоминал. Рука легла на рукоять катаны. Он поднял глаза.
-Вам всем, направляйтесь туда, самые старшие берут на себя командование. Мне надо заняться делами.
Голос его был холодным. Самураи поклонились своему начальнику, и пошли выполнять задание. Их лица были спокойными, а выдержка их не подводила. Цзянь знал, что она примут смерть, как подобает и умрут за горой, как и положено воинам – с мечом в руке. Он уже развернулся, собираясь пойти в библиотеку, как вдруг его пробила одна мысль.
-Лин,- выдохнул он, чувствуя, что сердце его падает вниз, все ниже и ниже. * * *
Лин бежала во весь опор, так, как только могла. Она не останавливалась ни разу. Пробегая по улицам, она смотрела по сторонам и надеялась, что сэнсэй допустил ошибку. Ведь такого не могло быть. Деревня, существовавшая дольше других, не могла быть сломлена.
Она встретила Акацуки уже в деревне. Они быстро расправились с самураями. Лин не могла в это поверить. Вновь завороженная их странной красотой, Лин замерла, наблюдая за тем, как Акацуки расправляются с жителями. Тупой шок сковал ее. Сердце бешено колотилось внутри грудной клетки. Шиноби были красивы – они были темны, но они были отчаянно красивы. Так же, как бывает, красив ураган, своей смертельной яростью завораживающий всех своих жертв. Они были беспощадны. Как настоящие воины. Они убивали всех, стариков, женщин, детей. Среди них самих были люди настолько молодые, что можно было подумать, что они еще дети. Лин тупо смотрела за тем, как медленно уничтожают все то, что связывало ее с миром. Шиноби были машинами убийства, и Лин поняла, что это так. Она вдруг затряслась от страха, как кленовый лист на ветру при виде всей этой нелепой резни. Сэнсэй был прав, говоря, что люди холодны и бездушны – ведь они убивали тех, кто защищал их на границе миров, между явью, и не явью. Самураи ночи не были воинами – их учили не убивать. Их учили хранить. Слова Цзяна прошибли ее, и пот выступил у нее на лбу. Слезы неожиданно струйками потекли с ее глаз, и Лин почувствовала, как сильно ей хочется остаться здесь, как сильно она любила эти места. Сердце ее разрывалось от боли и страданий. Не вынося этих пыток, Лин побежала дальше, прижимая к себе меч и обливая его своими слезами. Шиноби не замечали ее, как и обещал сэнсэй. Она боялась, и ей приходилось бежать без остановок, с опаской оглядываясь назад. К концу пути она уже не чувствовала ног и падала на землю, впрочем сразу соскакивая и шатающейся походкой, бежала дальше. Она почувствовала толику облегчения лишь тогда, когда подошла к огромным воротам, отделявшим деревню ночи от остального мира. Эта была древняя магия и створы, казавшиеся здесь воротами, в том мире просто не существовали. Лин посмотрела на них в неуверенности. Что она знала о том мире?
Она оглянулась и увидела свою деревню, пылающую в огне. Охотники на демонов делали свою работу хорошо. Кончившиеся слезы вновь порывались потечь новым потоком. Лин хмыкнула носом. В сердце была пустота и боль, а голова болела так, словно дралась она, а не кто-то другой. В тот день в ней что-то умерло. Лишь потом она поняла, что именно.
Лин отличало от других детей то, что она была больше человеком, чем сами люди. У нее было доброе сердце и чуткая душа, стремившаяся помочь другим. Ее мягкость иногда умиляла, а вера в честь и любовь, настолько сильная, что иногда казалось, что девочка права, делали ее наивность почти святой. В тот день Лин стала настоящим демоном. Все доброе умерло в ней.
Прижимая холодный меч к израненному сердцу, Лин шагнула вперед, в неизвестность. Усталый, измученный разум ребенка требовал отдыха, но Лин знала, что если не выберется из деревни, ей конец. Картинка умирающего мира навсегда застыла у нее перед глазами. Лица Шиноби, их прекрасные чакры, навсегда запомнились Лин.
Она поклялась себе стать самураем и шагнула вперед, в ворота, ведущие на землю. Лин не знала куда попадет. Ее это и не волновало.
Свет окутал ее и Лин выпала из своего мира. Она упала на зеленую траву, щуря глаза. Ноги свело судорогой, и Лин сжала зубы. Когда глаза, привыкшие к ночи, все-таки адаптировались к яркому свету, Лин увидела перед собой чахлые кустки и подползла под них. Она свернулась калачиком, обнимая огромную катану и заснула. Ее не волновало ничего. Больная голова не хотела ничего обдумывать. Ни смерти всех родных. Ни возможности того, что Акацуки выйдут из портала тоже здесь. Лин заснула. И снились ей кошмарные сны.
Ей снилось, как множество людей с яркими, как факелы чакрами, забивают огромного серебряного дракона. Этот сон преследовал ее всю жизнь.
* * *
Она не знала, что тот же сон, что видела она, снился и еще одному человеку. Он должен был стать ниндзя. Но он, как и Лин, был еще слишком юн, хоть и гениален. Сон объединил на секунду их разумы, и проснулись с криком на губах они одновременно.
В будущем, уже, будучи ниндзя, став джанином, он не вспоминал про сон. Лишь тогда, когда сон сам напомнил о себе.
Огонь тигра, скрытый в листьях, начал шевелиться. Старые тайны всплывали в новом свете.
|
Сайт 