«Когда ты стал таким? Когда так сильно вырос? Научился так искусно обращаться с мечом, безошибочно парировать мои удары, буквально чуять следующие действия? Саске, ты удивляешь меня сейчас, ведь мы очень давно не дрались друг с другом. Во мне пробуждается отцовская гордость, я горжусь тобой, и мне приятно осознавать, что мой сын вырос таким человеком. Но это не служит оправданием твоего поступка, и тем более никак не компенсирует его. Слишком много ребячества было в твоих действиях. Ты словно бежишь от самого себя, но зачем?..» «Отсутствие долгой боевой практики определенно подводит меня. Отец - не Хироши, ему не отрубишь голову просто так. Придется сильно постараться, чтобы не проиграть сегодня. Но только сейчас понимаю, как сильно я скучал по нашим с ним битвам. Когда это все кончилось? Когда мы упустили эту тонкую грань? Почему никак не можем ее вернуть? Вопросов намного больше, чем ответов, но и они туманны и неясны. Но, по крайней мере, теперь я знаю, что прошлое окончательно не ушло, оно здесь, с нами, время можно вернуть, все еще поправимо. Но это не главное, сейчас я понял это. В последнее время я бегу куда-то. Бегу от самого себя. Зачем я это делаю?..» Минуты текли, бежали секунды, но ощущение времени, казалось, навсегда покинуло двух бойцов. Они продолжали свою схватку, мало заботясь о сохранении жизни и здоровья, их ничто не волновало сейчас. Пространство, окружавшее их, размывалось, стирались грани сознания, время, словно песок, утекало прочь... Неожиданно раздался громкий звон, и кому-то показалось, что в том месте, где столкнулись две катаны, на считанные мгновения вспыхнуло пламя. Их танец, чарующий и смертоносный поединок, наконец, закончился. Отец и сын стояли друг напротив друга, в почти идентичных позах, и держали свои мечи так, что каждый касался шеи противника. Оба дышали ровно и почти спокойно, никаких сиплых вздохов и стонов не было и в помине. Глава клана и его наследник внимательно смотрели друг другу в глаза, пытаясь разглядеть там то, что нельзя выразить одним лишь боем и оружием. В бездонных, черных омутах медленно зарождались маленькие языки пламени, в которых отражались лучи восходящего солнца... - Прости меня, - гробовую тишину первым нарушил Саске, опуская катану и едва заметно кланяясь. Фугаку несколько секунд смотрел на своего сына, силясь что-то понять, а потом точно так же опустил катану, поклонившись в ответ. - Я прощаю тебя...
- Так почему ты живешь в моей комнате? - он ухмыльнулся и продолжил наслаждаться растерянностью своей невесты, щеки которой медленно краснели - очевидно, девушка осознала, что все-таки проболталась Саске. - Потому что... - она сделала шаг назад, пытаясь незаметно стереть оставшиеся капельки слез - от следов недавней истерики, следов своей собственной слабости больно жгло лицо. - Да, дорогая? - Учиха хмыкнул вновь, на сей раз, даже не пытаясь скрыть сарказма в своих словах. - Потому что... - Сакура продолжала пятиться, пока ее спина не коснулась стены. Девушка вздрогнула и впервые за весь разговор подняла голову. - Потому что я... - Ждала меня? - он подошел к ней, двигаясь с грацией хищника, а в его черных глазах танцевало пламя будущего смеха. - Ты так сильно соскучилась по мне, детка? Решила подождать, пожить у меня в комнате, чтобы сразу же, прямо в момент моего возвращения, мы смогли заняться любовью? - Саске резко остановился, заметив, что Харуно пытается переместиться поближе к двери, чтобы избежать ненужного разговора, чтобы прекратить эту пытку, в круговорот которой ее медленно утягивали его глаза. Учиха уперся рукой о деревянную раму, перекрывая все пути отступления своей невесте; теперь она была зажата его телом и стеной в тугие тиски. - Ты слишком много о себе думаешь, Саске! - она выкрикнула ему это в лицо, намеренно пытаясь вызвать его гнев и злость, целенаправленно подставляясь под удар. «Ты так глупа, моя девочка. Так глупа или же просто слишком сильно охвачена страстями, которые бушуют внутри тебя? Не видишь, что я дал тебе лазейку, шанс, за который можно ухватиться? Я перевел тему разговора, специально поступил так, ведь давно решил, что ты сама, без давления с моей стороны, признаешься во всем, сама захочешь раскрыться передо мной, первой сделаешь этот шаг, ломая преграды и сужая пропасть между нами...» - А ты слишком мало, - парировал Учиха и произнес, не дожидаясь ответной реакции девушки. - Посмотри на себя в зеркало, взгляни правде в глаза: ты отвратительно выглядишь, Сакура. Твои волосы грязные, они утратили свой блеск, губы искусаны, ногти изъедены, лицо заплакано. Ты просто ужасна, моя дорогая. Как ты дошла до такого? - он говорил и говорил, громко, причиняя боль, втаптывая в грязь и всячески унижая. А девушка сокрушенно молчала, лишь ее зрачки расширялись все больше и больше. Наконец, она смогла поднять голову и кое-как произнести: - Хватит, замолчи, Саске. Довольно, - Сакура неотрывно смотрела ему в глаза, безуспешно пытаясь прочесть в них хотя бы отголоски чувств, но там был только холод, густо приправленный тьмой. - Мне кажется, ты уже достаточно сказал мне, - глухо произнесла девушка, чуть присаживаясь, чтобы затем выскользнуть из его хватки. Но Учиха сам отпустил руки, отходя в сторону, чтобы невеста могла спокойно пройти мимо. Она непонимающе взглянула на него, но обнаружила лишь легкую усмешку на его губах. - Милосердие, Сакура. Помнишь? - она вздрогнула от тщательно сдерживаемой и скрываемой злости, которая прозвучала в его голосе, и потупила взгляд. - Мы поговорим вечером, - шелестящий шепот жениха долетел до ее ушей, когда Харуно почти выскользнула их комнаты, тихо прикрыв за собой двери. Учиха повел головой, разжимая сцепленные в кулаках руки, и сказал в пустоту, обращаясь к самому себе: - Ты никогда не узнаешь, моя дорогая, чего мне стоило выйти из дома твоего отца живым, не убив при этом никого, кроме Хироши... Он повернулся к двери спиной, сбросил с себя одежду и аккуратно положил катану на низкий стол. А на его груди, от правого плеча, пересекая весь торс и заканчиваясь в районе левого бока, вилась узкая полоска слабо кровоточащего пореза, который куда менее привлекательно выглядел в момент его нанесения. Всего лишь еще один шрам в его богатой коллекции, в котором вроде бы и не было ничего необычного, но получен он был из-за чувства, из-за обещания и клятвы, из-за порока, который люди обычно называют Милосердием... Так будет ли Учиха Саске после всего случившегося еще хотя бы один раз таковым?..
- Мисаки? - Сакура удивленно повернула голову, отрывая грустный взгляд от природы, которая медленно просыпалась за окном после долгого забвения. - Что ты тут делаешь? Девочка стояла в дверях, застыв в поклоне, а ее маленькие руки судорожно сжимали ткань служебного кимоно. - Саске-сама приказал мне теперь всегда быть с вами, - она подняла голову, встречаясь взглядом со своей хозяйкой. - Как это мило с его стороны, - пробормотала Харуно вполголоса. - А Саске-сама не сказал тебе, почему не спросил меня, хочу ли я, или нет? - язвительно улыбнулась девушка, поднося руку к волосам и выдергивая шпильки, которые удерживали их в хвосте. - Н-нет, госпожа, - слегка заикаясь ответила служанка, но заметив бледную улыбку на лице Сакуры, осторожно улыбнулась в ответ. - Ну, я в этом и не сомневалась, - хмыкнула ее хозяйка, и было в этой усмешке нечто такое, что делало ее жутко похожей на усмешку Саске. Люди иногда на подсознательном уровне перенимают повадки и манеры человека, которого считают по-настоящему дорогим и близким для себя... - Скажи, пусть мне наберут теплой воды, я хочу наконец-то расслабиться, - она блаженно закрыла глаза и мечтательно улыбнулась, казалось, еще чуть-чуть и девушка замурлычет, словно довольная и сытая кошка. Но уже через секунду на лице Сакуры появилось сосредоточенное выражение, ее брови сошлись у переносицы, и она вновь, в совершенно девчачьем жесте, закусила губу. - И еще подбери мне какое-нибудь кимоно: я ведь даже не знаю, какую одежду мне купил Саске. Мисаки удивленно посмотрела на девушку. За те недели, что прошли, она абсолютно перестала интересоваться любыми вещами, полностью запустила свой внешний вид, предпочитая роскошному шелку, приятно ласкающему нежную кожу, простой хлопок тренировочного костюма, который грубо царапал ее тело. - Только не надо так на меня смотреть! - воскликнула Сакуры, замечая взгляд девочки, на лице которой медленно проступала хитрая улыбка, будто бы она догадалась о чем-то. - И с появлением Учихи это тоже связывать не надо, - чуть сердясь на саму себя за глупость, Харуно не смогла сдержать усмешки, когда Мисаки тихонько засмеялась, а потом с самым серьезным видом кивнула: - Конечно, госпожа, - хотя в ее глазах и прыгали чертики. «И кого я хочу обмануть, кому доказать: ей или же себе?» Через полчаса Сакура вдыхала тонкий аромат благовоний, которые догадалась зажечь Мисаки, и тихо мурлыкала что-то себе под нос, греясь в теплой воде. Она создавал ощущение спокойствия, полного умиротворения и гармонии, а по телу разливалась сладкая нега, медленно утягивая себя в пучину сновидений. Сказывались бессонные ночи, проведенные в страхах, волнениях и переживаниях. Когда нельзя было спать, потому что вместе с темным временем суток приходили кошмары, когда она через силу заставляла себя есть, потому что горло сжимала в своих тисках тревога, когда любой шорох был враждебным звуком, потому что они постоянно ждали появления солдат... «Неужели это все, наконец, закончилось? Неужели теперь я смогу не вздрагивать от звуков по ночам и перестану просыпаться в поту? Мне слабо верится, что ты хоть капельку изменился, Саске, особенно если учитывать твой поступок, но мне действительно становится надежно с тобой, я чувствую себя защищенной. Я ведь знаю, что за свое ты пойдешь до самого конца, что никто и ничто не сможет тебя остановить... Знаешь, мне почему-то вовсе не больно от осознания мысли, что ты изменил мне, проведя несколько ночей в публичном доме. Думаешь, я слишком черства? А мне так не кажется, просто я почему-то убеждена, что это ничего не значило для тебя. Так, всего лишь минутное развлечение, не более того. Гораздо больше меня задевает твое поведение, твоя безответственность, то, что ты заставил меня страдать, переживать и терзать себя непонятными вымыслами и подозрениями! Вот это по-настоящему меня раздражает, мне с трудом удается сдерживать себя, чтобы не высказать тебе все это в лицо. Но я сдерживаюсь, иначе ты поймешь, как много значишь для меня. Боги! Если бы кто-нибудь мог мне помочь, мог сказать, как поступить сейчас? Неужели, я способна полюбить тебя, неужели это возможно?.. Совсем недавно мне казалось, что это просто невероятно, что я буду презирать тебя всю свою жизнь, что лучше убью, чем добровольно стану твоей. А сейчас... сейчас это ласкает мой слух, тешет разум. Женщина Саске Учиха. Мать его детей. Но только ли дело в моем здравом смысле? Мне кажется, что здесь есть нечто иное - то, что я не могу принять. Пока не могу. Особенно сейчас не могу. После всего, что случилось за эти недели. После всего, что я пережила... О нет, Саске, нет. Я ни капельки не ревную тебя, мне просто дико больно...» Остаток дня Сакура спала. Впервые спала без страхов и своих ночных спутников, просто спокойно спала, восстанавливая себя и отдыхая, внутренне готовясь к предстоящему ужину. Ее ожидает нелегкий вечер, а может, и ночь. Потому что разговоры с ее женихом никогда не бывали легкими, но возможно, что именно сегодня Саске и Сакура станут чуточку ближе друг другу, может быть, смогут лучше понять и разобраться в хитросплетении их судеб. Они, наконец, выяснят, кем являются в жизни другого, что связывает их намного прочнее, чем узы договора, заключенного отцом девушки, который после его смерти утратил свою силу. Но все это есть лишь призрачная вероятность, нереальная надежда, которая, скорее всего, никогда не сбудется, потому что недопустимо мерить всех людей одной рамкой, невозможно считать их одинаковыми. Ну, а Учиха Саске - наверное, единственный человек на земле, имеющий такой сложный и тяжелый характер, запутаться в котором не представляет особого труда... Когда золотистый диск солнца коснулся ветвей высоких деревьев, и небо вокруг окрасилось в светло-розовый, очень нежный и приятный для глаза цвет, в комнату зашла Мисаки, тихо прикрывая за собой двери, на которых плясали последние лучи солнца, словно даря прощальный привет, предупреждая об опасностях и поддерживая в начинания. - Сакура-сан, вставайте, Сакура-сан! - она легонько потрясла свою госпожу за плечо, чувствуя себя последнее негодяйкой, ведь Харуно так сладко спала, нежась в объятиях Морфея. Но делать было нечего, и потому девочка повторила свой зов, когда обнаружила, что девушка совершенно не желает просыпаться. - Сакура-сан! - ее хозяйка вздрогнула и резко раскрыла глаза, еще слегка затуманенные после сна. - Ками-сама! - громко произнесла она, видя, что солнце уже почти село. - Мисаки, ты так поздно меня разбудила? - Саске-сама приказал вам передать, что время ужина переносится на полчаса. Он будет позднее обычного, поэтому я и позволила себе такую вольность... - тихо прошептала девочка, ожидая последующей брани, которая часто сыпалась на нее в последнее время почти от всех людей. - Да? Ну, тогда ладно, - Сакура улыбнулась, протерла глаза. - Спасибо тебе. - Госпожа...
Саске вздохнул и устало сморщился. Последние четыре часа он с отцом разбирался с документами, бумагами и письмами, которые почти ежечасно приходили из Эдо. Больше всего настораживали и пугали бесконечные доносы, в которых были совершенно не радужные новости для клана Учиха. Их сторонников становилось все меньше и меньше, половина их них была арестована и посажена под домашний арест, зачинщики бунта все же продолжали бояться действовать решительно и прямо, справедливо опасаясь дальнейших последствий, которые обязательно настигнут их, если все грандиозные задумки провалятся. И к тому же неожиданно и довольно серьезно заболел император, временно отойдя от дел. Страной фактически управляла кучка советников, две трети которых желали государственного переворота и всячески способствовали его зачинщикам... - Она волновалась за тебя, - слова Фугаку, который уже в течение нескольких минут не сводил пристального взгляда с Саске, нарушили окружающую их тишину. - О чем ты? - Саске чуть поднял голову, отрываясь от чтения. Его голос был наполнен легким непониманием, безразличием и полным пренебрежением к девушке, но внутри его глаз на секунду появилось чувство удовлетворения и даже некоторого сочувствия.
- Сакура волновалась за тебя, - едва ли не по слогам вновь произнес глава клана, в то время как на его губах поселилась немного саркастическая и вызывающая усмешка. - Наверное, это очень хорошо? - хмыкнул мужчина, решая, что не стоит говорить об этом серьезно. Фугаку покачал головой. «Саске, если ты был бы хоть немного внимательнее, то понял, о чем я тебе сейчас говорю. Здесь же все ясно и предельно просто, и я, не являясь женихом девочки, прекрасно смог во всем разобраться. А ты же, словно не хочешь замечать ничего вокруг себя. Интересно, ты серьезно так себя ведешь или просто прикидываешься? Хотя, может быть, я слишком придирчив к тебе: ты же, в отличие от меня, еще ни разу не сталкивался с такими вещами...» - старший Учиха чему-то улыбнулся, а Саске лишь недоуменно пожал плечами в ответ. «Хотел бы я посмотреть на твое лицо, когда ты обо всем узнаешь. Уж в чем в чем, а в том, что Сакура тебе не скажет, я полностью уверен.» - Отец, я прекрасно помню те моменты, когда ты заводил такие разговоры, и на твоем лице появлялась такая улыбка. Я опять что-то упустил, да? - Саске чуть улыбнулся, закрывая слипающиеся от усталости глаза. Кивок со стороны Фугаку полностью подтвердил его слова, и тогда наследник клана задумчиво произнес: - Волновалась, говоришь... Все оставшееся время они провели в молчании, лишь иногда уточняя или же исправляя сведения, которые были занесены в уже почти готовые документы. Но младший Учиха был слегка растерян и не собран, его голову явно занимали посторонние мысли, которые были никак не связаны с бумагами и доносами. - Саске? - Фугаку устало поморщился, буквально отбрасывая в сторону ненавистный листок, и поднялся, слегка потягиваясь вперед. - Да? - Учиха посмотрел на отца, так же откладывая на стол свой свиток. - Что ты думаешь обо всем этом? - глава клана обвел взглядом два стола, которые были полностью скрыты под кипой бумаг, доносов, секретных сведений и просто сплетен, которые слуги, работающие в свите императора, усердно записывали для своих господ в течение долгого времени. - Думаю, что это существенно облегчит нашу жизнь, - он позволил себе легкую улыбку, а потом его лицо вернуло себе выражение прежней серьезности. Фугаку и Саске занялись просмотром документов вовсе не для своего развлечения. У них была четкая цель, к которой они стремились и надеялись выполнить. Этой целью являлось собрание огромного количества информации на всех людей, участвующих в заговоре против устоев Японии. Каждая, даже самая маленькая и незначительная бумажка, каждый лист и свиток, каждый столбец иероглифов - все это было очень и очень важно в их работе. В них находились крайне ценные для Учих сведения - о темных, почти подпольных делишках, о воровстве денег, о самых секретных и хорошо охраняемых пороках и тайнах, о семье и различных пристрастиях… Здесь было буквально все, включая и родословные кланов, даже имена их предков вошли в этот своеобразный архив, который удалось собрать отцу и сыну менее чем за месяц. Прочитав все это можно было определить, кто какую траву курит, кто кого предпочитает иметь в посели, и кто на кого затаил обиду. - Что ж, будем надеяться, что твои слова станут пророческими, - Фугаку усмехнулся и отвел взгляд от окна, где солнце, проделав огромный путь, медленно спускалось к линии горизонта, превращаясь в большой и яркий желтый шар, контуры которого медленно становились красными, словно предвещая беду. - Фугаку-сама, Саске-сама, - в комнату с поклоном вошла Мисаки. - Ужин уже готов, - девочка тут же тихо исчезла, предпочитая не оставаться наедине со своими хозяевами.
Сакура стояла напротив зеркала, пристально смотря на свое отражение в нем. На этом ужине, обыкновенном, семейном ужине, ей почему-то хотелось выглядеть особенно. Возможно потому, что Харуно желала оправдать себя в глазах Саске, показать, что еще не до конца опустилась и склонилась перед ним. Этот вечер был особенным для нее, словно он мог многое решить в их жизни, и потому девушка выбрала праздничное кимоно, не слишком броское и яркое, но выделяющиеся своим узором и безупречным сочетанием цветов. Светло-зеленый верх с набивным рисунком из желтоватых лилий, темно-зеленый, почти болотный низ, на котором темными цветами были вышиты стебли и листики цветов, что украшали грудь и плечи Сакуры. Желтый оби, слегка тусклый и невыразительный на общем фоне, однако, прекрасно подходил к ее наряду, словно показывая его великолепие и совершенство. Девушка покрутилась немного, чтобы лучше рассмотреть себя, но вдруг резко остановилась, помрачнев. Хотя кимоно отлично сидело на ней, оттеняя глаза своим цветом, а оби подчеркивал стать и осанку, Харуно все равно грустнела все больше и больше, потому что ни одежда, ни пояс, ни сложная прическа не могли скрыть того, что она меньше всего хотела бы выставлять напоказ. Огромные черные тени и синяки усталости под глазами, мелкие царапины и порезы, «украшающие» почти весь лоб и щеки Сакуры, прозрачные, словно мертвые, глаза, болезненную впалость щек, искусанные губы и безграничную усталость, которая делала ее лицо похожим на застывшую маску, исполненную не слишком искусным художником. - Да ты красавица, Харуно, - саркастически улыбнулась девушка, едва заметно приподнимая уголки губ. - Выглядишь просто отлично, - еще едче сказала она, продолжая заниматься критикой самой себя. - Молодец, просто умница. Докатилась до того, что смогла запустить себя так сильно… Когда Сакура, спустившись по лестнице, вошла в комнату, где обычно проходили ужины в главном доме клана, то еле смогла подавить в себе тяжелый вздох. За столом в полном одиночестве сидел Саске, причем сидел он во главе него, и это значило, что Фугаку сегодня с ними вместе ужинать не будет. «Еще одна радостная новость. Теперь мое падение начнется чуточку раньше.» Учиха, не отрываясь, внимательно следил за всеми движениями девушки, словно пытаясь увидеть в ней нечто такое, что нельзя разглядеть с первого раза. Ее губы были бледны, когда она произносила традиционное приветствие; руки едва заметно дрожали в то время, как Сакура подносила ко рту палочки с кусочками риса; голос был сухим и хриплым, и девушка могла лишь односложно отвечать на все вопросы Саске. А он делал вид, что ничего не замечает, и продолжал издеваться, выводя ее из себя, словно стремился уничтожить то хрупкое равновесие и спокойствие, которое установила с большим трудом Харуно перед тем, как отправилась на этот проклятый ужин. - Я смотрю, мои слова задели тебя за живое, Сакура? - он хмыкнул, обращая, наконец, внимание на внешний вид девушки. - Вовсе нет! - гневно сказала она, поднимая голову и встречаясь взглядом с Учихой. - Просто я решила, что Фугаку-сама, - акцент, который сделала она на этом слове, был едва заметен, но Саске смог услышать его, - все же заслуживает моего хорошего отношения к нему. И я не имею права плохо выглядеть в его глазах. Зрачки Саске расширились, а взявшийся неизвестно откуда гнев, который мужчина не смог вовремя обуздать, грозился вырваться наружу. - Тогда почему раньше ты не подумала об этом, моя дорогая? - он улыбался так, как улыбается обычно хищник, загнавший свою жертву в ловушку, из которой есть только один выход - сделать шаг вперед, сделать шаг навстречу своему загонщику.
Сайт 