- Черт! - девушка зажмурилась от ужаса, понимая, что не сможет укрыться от идеально запущенной в нее иглы, с концов которой капал смертоносный яд. Ее нога неожиданно увязла в грязи, и Сакура споткнулась, падая на одно колено. Она всего-навсего споткнулась, но из-за этого теперь ее жизнь висит на волоске. Черная тень возникла где-то с боку, а уже через секунду Саске оказался перед ней, отражая сен-бон и одновременно с этим перерезая глотку стражнику, который осмелился запустить его. - Что ты делаешь? - на его руках, лице, одежде и катане были капельки алой крови, такой алой, словно багровый закат на заре, что предвещает скорую кончину. Но Харуно казалось, что сейчас эта кровь является самой красивой вещью, которую она когда-либо видела. Кровь - гибель врагов. Кровь - доказательство мужества. Кровь ее убийцы на его руках - знак признания. Кровь - запах смерти… - Зачем? - охрипшим от пережитого волнения голосом робко спросила Харуно, видя безграничную, необузданную и неконтролируемую ярость в его глазах, причиной которой являлась она, а точнее ее глупое поведение. - Никто не смеет обижать мою женщину, Сакура. Никто не смеет поднимать на нее руку и желать её смерти... - его слова утонули в сигнале командира солдат о повторной атаке. Мужчина скупо хмыкнул и приказал, будучи полностью уверенным в том, что на сей раз его невеста подчиниться. - Иди в дом. Я скоро приду… - Саске… - Иди, я тебе сказал! - он почти выкрикнул в лицо девушки эти слова, толкая ее вперед и попутно закрывая своим телом. - Нет! - а вот Сакура уже кричала, словно разговор на повышенных тонах мог что-то доказать Саске, заставить того изменить свое решение. - Я не собираюсь бежать отсюда. Я воин, я умею и могу драться, - она повернулась лицом к своему жениху, совсем позабыв в отчаянии о солдатах и воинах, которые в отличие от нее никогда и ничего не забывали. - Ты дура, - разъяренный шепот, больше похожий на свит, который исходит из узкой щели, обжег ее слух, а грубые руки, мертвой хваткой держащие запястья, опалили кожу. - Маленькая глупая девчонка, а не воин, - Учиха уже еле сдерживал себя от крика или удара, его глаза налились кровью, а скулы напряглись так, что малейшее движение головы было видно на них. - Убирайся сейчас же, - он вдруг быстро присел, утаскивая Сакуру за собой, а потом резко вскочил, попутно отражая катаной удар так некстати подоспевшего солдата. Харуно, сидя на мокрой земле, во все глаза смотрела на их краткую битву, и не смогла отвести взгляда даже тогда, когда по грязи покатилась отрубленная голова молодого мальчишки с ярко-голубыми глазами. Кровь, медленно и чарующе, стекала с катаны, крупными каплями падая рядом с телом, из которого один молниеносный удар меча вытянул всю жизнь. - Если ты сейчас же отсюда не уберешься, то, клянусь, я выпорю тебе своей рукой, словно провинившуюся служанку! - терпение Саске было на исходе, а нервы, натянутые, словно струны, и вот-вот грозившие порваться, огласив округу жалобным треском, вовсе не добавляли ему доброты. - Ты забываешься, - теперь уже в его сторону шипела девушка, точно разъяренная змея, которую застали врасплох во время ее отдыха. - Ты сам учил меня драться, ты хотел, чтобы я была сильной, чтобы могла защитить себя… чтобы… - ее слова вдруг прекратились, прерываемые потоком глухих рыданий, в которых звонко и печально сквозило немое отчаяние. Отчаяние, которое нельзя высказать никакими словами, отчаяние, которое захлестывает тебя с головой, и нет сил бороться этим, но и не бороться тоже нельзя… - Я не хочу опозорить тебя, Саске… не хочу быть тебе помехой. Я хочу сражаться вместе с тобой, хочу быть рядом, - Сакура, всхлипывая и неловко размазывая колючие слезы по щекам, схватила руку жениха - верхнего кимоно на нем не было - и потянула ее на себе, слово желая приблизить его и тем самым доказать правдивость своих слов. - Я хочу умереть рядом с тобой... Глаза Учихи дрогнули, в них что-то вспыхнуло на миг, но сразу же исчезло, убитое на корню темнотой его души. - Не городи чушь, девочка, - мужчина попытался чуть смягчить голос, когда обращался к своей невесте, но в нем по-прежнему звучала сталь, и мороз расходился по коже от его звуков. - Иди в комнату моего отца, - Харуно почувствовала, как изменился тон жениха на последних словах. Пусть едва уловимо, но девушка смогла ощутить это. - Там есть оружие… - решив, что и так сказал слишком много ненужных слов - гораздо проще было ударом по голове лишить девушку сознания и самому принести ее в дом - он молча поднял Сакуру на руки и сделал несколько шагов вперед, направляясь к поместью. Его невеста отчаянно сопротивлялась и брыкалась, пытаясь вырваться, но делала это все в полной тишине, сообразив, что озарять окрестность своими громкими воплями сейчас будет не слишком уместно. Учиха дотащил Харуно до крыльца и обернулся на секунду, чтобы увидеть, как сзади его солдаты сражаются против наемников, готовые поплатиться собственными жизнями, но защитить своего господина. - Я должен быть там, - глава клана сурово сдвинул брови и пристально посмотрел на свою будущую жену. - Оставайся здесь, Сакура. Если кто-нибудь причинит тебе боль, то я не знаю, что сделаю с ним потом, - он развернулся, не желая больше видеть ее грустные глаза и слышать надрывные просьбы, и быстрым шагом пошел прочь, оставляя девушку позади себя медленно спускаться по стене на пол. - Тогда я вообще не могу понять, Саске, какого черта ты до сих пор жив… Он не остановился, никак не показал, что слышал ее слова, лишь усмехнулся и привычным жестом обнажил верную боевую подругу - катану. «Это был достаточно тонкий намек, чтобы я не посчитал это за оскорбление, но в тоже время довольно прозрачный, чтобы я смог уловить их смысл. Значит, я причиняю тебе боль? Что ж, это вполне заслуженное обвинение. Только эта не та боль, о которой можно сожалеть. Да и сожалеешь ли ты, Сакура?» Учиха сделал несколько глубоких вдохов, а потом быстро зашагал вперед, без страха и опаски идя навстречу своей судьбе. Позади его спины вставало солнце, ослепляющее своей красотой и светом, а впереди расстилало свои объятья огромное море, окрашенное в ярко-алый цвет, готовясь принять в себя еще немного жертвенной жидкости. - Судьба, - тихо выдохнул он, поднимая голову, чтобы в последний раз взглянуть на небо. В бою ему некогда будет любоваться его голубизной, а потом это будет являться страшным грехом. Ведь по преданиям на небо уходили души погибших людей, и если слишком долго и часто смотреть им в след, то предки разгневаются, посчитав, что потомок не может смириться с предназначением и пытается перечить Богам, всячески призывая умершего родственника вернуться на землю. - За тебя, отец, - он повел плечами, разгоняя горячую кровь, которая никак не могла согреть его холодное тело, по жилам и ринулся вперед. Подул ветер, заставляя трепетать молодые растения и волноваться гладь воды, на которой в туже секунду возникли маленькие волны, и солнце скрылось за внезапно набежавшими тучами. Темнота вокруг, темнота в сгоревшей душе, темнота в замерзшем сердце. Смогут ли слабые лучи солнышка, которое и само до сих пор не знает всей своей силы и не ведает власти, принести свет в окружающую его ночь? Смогут ли разрезать черный цвет, в их ли силах бороться против того, что сам человек взращивал в себе долгие годы, а после и вовсе потерялся в собственных потемках, забредя в очередной тупик, но продолжая упорно думать, что это правильный путь и выбраться отовсюду можно и самому. Одному. Не возлагая надежд на помощь посторонних людей.
--------------------------------------------- - Как это? - мальчик непонимающе уставился на взрослого мужчину, который в задумчивости вертел в руках меч. - Как это, отец, - мстить за убитых людей, - рассеянно пробормотал малыш, совершенно запутавшись во взрослых традициях и обычаях. Фугаку хмыкнул, когда, наконец, перевел свой взор на сына и увидел у того на лице выражение сильного замешательства. Саске было всего пять лет, и он начал заниматься воинской подготовкой совсем недавно - едва прошел год - но такие вещи должен был узнать как можно раньше, что они навсегда засели в его голове в качестве непреложных истин. - Они ведь уже мертвы и достигли своего неба. Зачем тревожить их понапрасну… - протянул маленький Учиха, стараясь заглянуть в глаза главе клана. - Я не понимаю, - он нахмурился и смешно сморщил нос, словно запахло чем-то не слишком приятным. - Тебе не нужно понимать, тебе нужно исполнять, - резонно заметил мужчина, вновь переключая свое внимание на катану. - Если умру я, твоя мать или брат, то ты будешь должен найти и убить того, кто совершит это деяние. Тогда наши души смогут спокойно жить в небесном доме, не удерживаемые ничем. А если ты не сделаешь этого, то нам будет неспокойно там, ведь наш убийца будет живым ходить по земле, и наши души останутся неотомщенными. - А если я сделаю это поздно, если сразу не смогу покарать этого человека? - Саске, который начал понемногу разбираться во всем, сейчас заинтересовано посмотрел на своего отца, ожидая его ответа на этот важный для себя вопрос. - Тогда души будут неуспокоенными до тех пор, пока ты все же не совершишь свое деяние - Фугаку пожал плечами, словно разговор шел об обыкновенных вещах, а не о священной мести и чувстве долга. - Как все сложно, отец… - пробормотал Саске, ощущая, что хоть он и понял некоторые вещи, все равно картина, нарисованная перед ним старшим Учихой, была очень и очень расплывчатой. Как будто он смотрел на нее через какую-то призму, которая сильно мешала чистоте его взора. - Ты вырастешь и все поймешь, сын. Обязательно поймешь. А если не поймешь - ты просто не моя кровь и плоть, - мужчина поднялся и без последующих вступлений коротко приказал. - Нападай, - их тренировка все еще не была окончена. «Я твой сын, отец. Твой. И когда придет время, я смогу доказать это тебе... Даже если ты будешь уже мертв», - думал Саске, занося свой меч для очередной атаки. Их занятие продолжалось, точно и не было никакого разговора. Но беседа состоялась и навсегда отпечаталась в его душе. Она не любила, когда он уходил в ночь. Она вообще не любила ночи, считая, что в них есть нечто порочное, тайное и скрытое. Черный цвет, разбавленный бледновато-желтым кругом луны, мрачные тени, прыгающие по стенам домов, шелестящий голос, утопающий во всеобщей тишине... Что в этом может быть хорошего? Ничего, но он всегда уходил из дома ночью, предпочитая проделать половину пути в самое темное время суток, дабы остаться незамеченным. Хотя и слышал ее уговоры и мольбы, но еще ни разу не прислушался, правильно считая их не более чем надуманными женскими страхами, которые, тем более, обострились из-за ее беременности. Но сегодня сказать, что она зря волнуется, что в этом деле нет ничего опасного, что он обязательно вернется и вернется живым - означало бы солгать ей. А лгать он сильно не любил. - Глупости, - мысли-мыслями, а слова своей жены во время этой своеобразной беседы с самим собой мужчина смог прекрасно услышать. - Врешь, - горько улыбнулась она, протягивая мужу пояс и катану, что мирно покоились сейчас на вытянутых руках молодой девушки. - Не говори того, чего не заешь, - он повернулся лицом к ней, попутно завязывая свои длинные волосы в низкий хвост на затылке. - Я много раз уходил в ночь. Как видишь, все еще жив. Так что прекрати ненужную панику, Тен-Тен. Тебе не пять лет, чтобы ты, словно маленькая девочка, накручивала себя и забивала голову всякой чушью. Найди себе занятие получше, - мужчина грубил, намеренно разговаривал с женой в таком тоне, чтобы таким напускным раздражением и недовольством показать ей, что все хорошо, что все нормально. - Неджи, - девушка укоризненно взглянула на мужа, прекрасно разгадывая его тайные замыслы. В конце концов, она уже и правда перестала быть маленькой девочкой, которую могла обидеть деланная обида, пусть и причиненная любимым человеком. - Я далеко не дура, и прекрасно могу сопоставить некоторые события. - Приму к сведению твою проницательность, - Хьюга усмехнулся, натягивая на себя короткую безрукавку, поверх которой он вскоре наденет кимоно, отлично подходящее для сражений. - В следующий раз возьму в жены непроходимую идиотку, - мужчина хмыкнул еще раз, наслаждаясь растерянным видом Тен-Тен, а потом резко сократил расстояние, разделяющее их, и грубо схватил девушку за подбородок, заставляя ту посмотреть прямо на его лицо, которое сейчас было подчеркнуто строго и сурово. - Отныне я запрещаю тебя вмешиваться в дела клана, а так же прикасаться к каким бы то ни было документам. Это вовсе не женское занятие. - Это несправедливо! - возмутилась она, сверля своим гневным взглядом Хьюгу. - Разве я говорил о чести или справедливости? - притворно изумился мужчина, но почти сразу же вернул своему лицу твердое выражение. - Заодно и поубавлю твое рвение читать те документы, о которых тебе и знать-то не следовало. Карие, с медово-золотистыми переливами, глаза его жены с невероятной обидой взглянули на мужа, без слов укоряя его в таких неприятных словах. - Не смотри на меня так, - фыркнул Неджи, опуская жесткую ладонь на макушку Тен-Тен и притягивая ее ближе. - Я не хочу, чтобы ты забивала себе голову всякой дрянью. Это лишнее волнение, которое сейчас совершенно не нужно тебе, - его взгляд остановился в районе ее живота, а потом быстро вернулся к глазам девушки, на сей раз, с некоторым намеком заглядывая в них. - В политике нет ничего интересного, уж поверь мне, дорогая, - Хьюга то ли грустно, то ли задумчиво вздохнул, а потом обнял жену, точно прощаясь перед долгой разлукой. Он ласково поцеловал ее в висок - будто извинялся за неосторожные, но необходимые и правдивые слова. - Не скучай здесь без меня. Читай лучше книги, - мужчина позволил себе слегка улыбнуться, договорив заранее приготовленную фразу. - Это намного интересней и полезней, чем изучение моих документов украдкой, да и еще в почти полной темноте, - Неджи вновь усмехнулся, показывая, что прекрасно осведомлен о ночных вылазках своей жены, и только из-за своих личных соображений проявлял снисхождение, оставляя безнаказанным ее поведение. Тен-Тен вдохнула, признавая за собой все эти поступки, и как можно глубже зарылась носом в складках его кимоно, а потом губами дотронулась до волевого подбородка и прошлась по скулам, которые были сильно напряжены в этот момент. - Если бы ты только знал, как я не хочу, чтобы ты уходил... - пробормотала она голосом свыкшегося человека, четко понимающего, что не в его силах изменить судьбу, что на этот раз она точно предрешена. - Тогда мне остается развестись с тобой, чтобы в дальнейшем ты вышла замуж за кого-нибудь труса, бегущего от опасностей и не высовывающего головы из дверей родного дома, - Неджи отстранил от себя девушку, которая старательно боролась со всхлипами, и вновь окинул ее суровым взглядом. - Нет выхода. Он - мой друг, и он в беде. Значит, и я тоже в беде, - бескомпромиссные слова, они были правильными и верными, но разве становилось женскому сердцу от этого легче? Разве тяжкая ноша ожидания делалась меньше? Разве могла правдивость этих фраз помочь девушке, которая вновь становится на длинный путь волнения и сомнения, не в силах ни помочь, ни изменить, ни просто побыть рядом. - Без выхода? - обреченным, тихим голосом спросила Тен-Тен, видя, что вариант здесь только один, и ее муж уже предельно ясно обозначил его. Сейчас никому не нужны глупые иллюзии, да и они были бы совершенно ни к чему. Зачем обманывать себя, когда мудрое сердце знает все наперед?.. Это лишняя боль, которая придет в самом конце, когда очарование, подобно виноградным лозам, плотным слоем оплетет твою израненную душу. - Именно, - без всякой жалости подтвердил Неджи, выходя из комнаты прочь и оставляя свою жену в одиночестве стоять посередине их спальни, погруженную в свою вовсе не радостные мысли. Позже, спустя минуты, которые в этой ситуации тянулись как часы, Хьюга уже был у самого выхода из поместья, где его давно ждал отряд верных людей, готовых пролить кровь за идеалы, что с самого раннего детства внушались им. Мужчина не стал оборачиваться - это было бы признаком его слабости, а предводитель по своему определению не может быть таковым. И потому Неджи с выпрямленной спиной и поднятой головой медленно удалялся от своего дома, оставляя там жену с будущим ребенком, сестру и мать - трех женщин в его жизни, за которые стоит бороться и сражаться. За благополучие и счастье которых стоило умереть. За которых стоило отдать свою жизнь. Он не обернулся и в самом конце, когда всего лишь через несколько шагов его дом скроется из вида, и уже не будет шанса в последний раз, быстро и стремительно, окинуть его взглядом. Хьюга не стал этого делать, ведь он и так прекрасно знал, что увидит там: смутный, расплывчатый силуэт жены, что одиноко стояла у ворот поместья, безгранично грустным взглядом провожая своего мужа. Ветер теребил ее накидку, перебирал пряди волос и уносил в темное небо слова старой молитвы, которую женщины шептали мужчинам в далекой древности, провожая их на войну... - Я люблю тебя, Неджи. Люблю, и потому буду верить, что ты еще обнимешь меня и поиграешь с нашей малышкой... Знаешь, я почему-то уверена, что у нас будет девочка, девочка с глазами своего отца... - Я вернусь сюда, - убежденно проговорил Неджи тихо, обращаясь к самому себе. - Я вернусь сюда, - повторил он и, немного подумав, добавил. - Мертвым ли, живым, но я вернусь. Потому что хочу еще раз почувствовать запах твоих волос - терпкий и притягательный, а еще ощутить, как их пряди, подобно воде, скользят по моим ладоням...
Сайт 