Сакура зевнула, сдула со лба непослушный локон и вздохнула. С похорон Фугаку прошло почти две недели: Наруто с Неджи давно уехали из поместья Учиха, и Саске вместе с ними полностью погрузилась в дела клана, страны и императора. После раскрытия заговора он постоянно пропадал в Эдо – теперь правитель хотел видеть рядом с собой как можно чаще верных и преданных ему людей. Прочие были казнены или сосланы в течение двух дней – Саске и его союзники приложили все усилия к быстрому уничтожению врагов. Теперь же в стране наступило временное затишье: те заговорщики, которые успели бежать или смогли избежать наказания – их было не слишком много – затаились сейчас, чтобы зализать раны и продумать дальнейшие действия, остальные, оказавшиеся более трусливыми, пошли на попятный и навсегда выкинули из своих мыслей планы заговоров и переворотов власти. Гражданская война, которую так сильно хотели осуществить предатели, не была развязана, и монархии ничего не угрожало. Но Учиха проводил в столице бОльшую часть своего времени, иногда он не бывал в поместье несколько суток, и Сакура почти не видела мужа, который полностью увяз в делах страны. Если он возвращался, то приезжал настолько усталым и измученным, что ей оставалось только разделить с ним ужин или обед и уйти в свою комнату – все-таки при ней Саске не мог полностью расслабиться и отдохнуть. За прошедшее время Сакура научилась видеть его внутреннее состояние по выражению лица, по морщинам и складкам на лбу и переносице, по тяжелому взгляду и напряженным скулам, и в нужный момент могла оставить его в одиночестве, не навязывая свое общество и не создавая тем самым лишних проблем. И сейчас она сидела в саду на скамейке, в том самом месте, где когда-то представляла себе Саске в роли отца вместе с их сыном. Сакура чуть улыбнулась и протянула руку за очередным свитком – в утро после похорон Учиха привел ее в свой кабинет и показал книги, в которых была записана история его – их – клана и на незнание которой он так часто указывал жене. Пользуясь отсутствием мужа и огромным количеством свободного времени, Сакура читала целыми днями, и от некоторых фактов у нее ползли мурашки по коже, и волосы едва не становились дыбом. История клана Учиха, все события, произошедшие в нем со дня основания, все тайны братоубийства, заговоры детей против отцов... Теперь она понимала, почему Саске так тщательно оберегает эти записи, почему так бережет их. А вокруг нее начиналась весна – сакура давно отцвела, принося вместе со своими лепестками теплые южные ветры, чистое, по-настоящему свежее время, запах далекого моря... На деревьях появлялись и раскрывались почки со свежей, ярко-зеленой листвой, росла новая трава, скрывая старые, пожухлые листья, и даже солнце светило по-особенному: ярко, сочно, с живительным, долгожданным теплом. Но несмотря на начавшуюся на весну, на конец затяжной, тяжелой зимы, Сакура ждала наступление ноября-декабря. Ведь эти месяцы станут совершенно особенными, счастливыми в ее жизни, принеся вместе с собой долгожданные перемены. - Учиха-сан! – она вздрогнула от нового, непривычного обращения, и повернулась в сторону голоса. К ней, спотыкаясь и путаясь в полах кимоно, бежала Мисаки. Девушка испугалась вначале: слуги редко нарушали ее уединение здесь – очевидно, муж запретил им это, но потом расслабилась, увидев радостное выражение на лице девочки. – Сакура-сан, Учиха-сама приехал! Я слышала, как Яшамару-сама сказал об этом. И еще он сказал, что Учиха-сама больше никуда не уедет до конца недели! – Мисаки остановилась перед хозяйкой, в спешке забыв даже о ритуальном поклоне, и радостно взглянула на нее. - Ну, думаю, ты не услышала, а подслушала, - она улыбнулась, стараясь не показывать свои эмоции слишком откровенно. – Но все равно спасибо тебе, - девочка покраснела и кивнула, а потом развернулась на пятках и куда-то унеслась. Сакура откинулась на спинку, откладывая в сторону ставший ненужным свиток, и прикрыла глаза. «Боги... неужели он действительно никуда не уедет?» - сама того не осознавая, она сильно скучала по мужу. По его голосу – язвительному, злому, но ставшему таким родным, по звуку шагов, по присутствию в доме, который был пустым без него, по тяжелому взгляду и редким моментам нежности, что он позволял себе. Без Саске было тяжело: он стал воздухом для нее, стал необходимой, важной частью жизни, последним кусочком головоломки, без которой никогда не получится общая картинка. Она испуганно отшатнулась, когда ее плечи сжали чьи-то руки, и резко повернулась назад, облегченно выдыхая: видимо, мысли бывают материальными, потому что сзади нее стоял и ухмылялся муж. - Тебя так легко застать врасплох, Сакура... – сказал он, и в глазах промелькнули искорки смеха. Она почти встала, дергаясь к нему, чтобы обнять, почувствовать его тепло рядом с собой, но устыдилась своего порыва и опустилась обратно на скамейку, слегка прикусывая губу. - Твои шаги просто невозможно услышать, - пробормотала она, чтобы отвлечь его от своего необдуманного и глупо выглядящего поступка. Его руки словно нечаянно скользнули по волосам жены, перебирая пальцами мягкие пряди, и Учиха обошел скамейку, садясь рядом с Сакурой. - Можешь не оправдываться, - Саске сам привлек ее к себе, властно и сильно целуя в губы, крепко сжимая в своих руках. Она коротко выдохнула и слегка прикусила его губу, касаясь ладошками напряженных лопаток. - Ты закрываешь глаза? - Учиха чуть отстранился, увидев, что его жена зажмурилась во время поцелуя. Сакура кивнула, не понимая, зачем он прервал эту сладкую пытку, и первой потянула к нему. Язык Саске проник к ней в рот, и Сакура потерялась в водовороте чувств, уносящих ее сознание далеко-далеко отсюда. Прикосновения его губ были дразнящими и тянулись мучительно долго, заставляя ее забывать обо всем. - Я соскучилась... – тихо сказала она, на секунду пряча лицо на груди Учиха. - Это не самая долгая поездка, которая может быть, - он пожал плечами и немного удивленно спросил, глядя на свитки. – Ты решила изучить всю нашу историю? - Мне нечем было заняться... Твои слуги не допускают меня к хозяйству, - она обиженно и укоризненно посмотрела на мужа и добавила. – Тем более ты сам говорил, что я слишком мало знаю о моем клане. - Они лишь исполняют мой приказ, - Учиха пожал плечами. – Теперь ты будешь знать о нем слишком много. - Саске! Я не могу сидеть целыми днями в доме и ничего не делать. Я не привыкла к этому, я всегда занималась чем-то... в том поместье, - слово «дом» никак не подходило месту, в котором Сакура провела почти шестнадцать лет своей жизни. - Хочешь сказать, они использовали тебя как служанку? – он нахмурился. – В моем доме достаточно людей для работы. Ты не будешь заниматься хозяйством. И это не обсуждается, девочка, - в его голосе, более мягко и спокойным до этого, появились стальные нотки, и она опустила голову, понимая, что не сможет уговорить мужа. - Мне было бы приятно готовить для тебя, Саске... и накрывать на стол, - тихо пробормотала она, удивляясь появившимся слезам. – Я чувствую себя... лишней? – она повернулась к мужу, осторожно дотрагиваясь прохладными пальцами до его руки. - Ты не лишняя. Ты – моя жена, поэтому я говорю – «нет», - Учиха поднялся и выразительно посмотрел на Сакуру. Она вздохнула, недовольно взглянула на него и тоже встала. - Ты не умеешь идти на компромисс, - пробормотала она, идя рядом с Саске в сторону главного дома. - Если бы я искал компромиссы в своей жизни, то вряд ли остался бы жив, - сказал он, и Сакура поняла, что добиться согласия мужа ей точно не удастся.
Саске усмехнулся в который раз за время ужина и посмотрел на свою жену, которая перебирала палочками рис в пиале и не сводила с него недовольного, обиженного взгляда. Они ужинали в маленькой столовой, где могли находиться лишь главы клана Учиха со своими семьями. Когда-нибудь они будут сидеть здесь вместе с подросшими детьми. - Саске... – мужчина взглянул на Сакуру, которая старательно смотрела в другую сторону, и едва заметно качнул головой: неужели она, наконец, решилась? – Раз уж ты запретил мне, - она выделила голосом последнее слово, - управлять твоим домом и даже готовить, то... – она запнулась и сглотнула, опуская голову. Розовые волосы, собранные в пучок на затылке, упали на ее лицо, закрывая вспыхнувшие румянцем щеки. - Мне отчего-то кажется, Сакура, что ты говоришь с палачом, а не со своим мужем... – медленно сказал Саске, голосом показывая свое недовольство. Он завел непослушные пряди ей за ухо. – Разве я похож на тирана, на которого женщины боятся даже смотреть? Да и ты, девочка, не напоминаешь мне забитую и запуганную жену... - Не похож, - мотнула головой Сакура, поднимая взгляд, в котором уже не было прежнего раздражения и недовольства. – Просто я думаю, что мои слова не слишком понравятся тебе... – он молчал, и она была вынуждена продолжить. – Мне бы очень хотелось съездить в свое старое поместье... Палочки в руках Саске с хрустом сломались, и он резко поднялся. Сакура вздохнула, отпила немного остывшего чая и сказала ему в спину: - Ты только что сам сказал, что ты не домашний тиран и не палач. А я всего лишь хочу вернуться в то место, где росла шестнадцать лет. Там похоронена моя мать, Саске. И теперь я являюсь законной хозяйкой поместья... Ведь Хироши, - она с трудом заставила себя произнести ненавистное имя и увидела, как Учиха сжал кулаки, - не успел завещать его новой жене и ее дочери. В комнате было очень тихо, и Сакура замерла, почти перестав дышать. Учиха стоял к ней спиной со скрещенными на груди руками и коротко выдыхал: он не забыл свой последний визит в поместье клана Харуно, не забыл он и попытку убийства его жены, и обращение с нею родного отца. - Мы поедем сейчас же, - он подошел к дверям и взглянул на Сакуру. – Одной тебе там делать нечего, а через три дня мне нужно быть в Эдо. Так что не будем тратить время зря: иди собирайся, девочка, а я поговорю с Яшамару. Она почувствовала острый укол совести и отвела взгляд: наверное, Саске хотел провести свое свободное время здесь, дома, а не в поместье Хироши. - Девочка, раз уж ты начинаешь что-то говорить, то будь готова к последствиям, которые могут наступить. Тогда не придется мучиться, - Учиха хмыкнул и вышел за дверь, слыша позади недовольный вздох Сакуры.
- Ты еще уверена, что тебе это действительно нужно? – насмешливый голос Саске вырвал Сакуру из ее мрачных раздумий: она вздрогнула, обернулась, а потом вновь взглянула на ворота, ведущие к ее родовому поместью. Было холодное, пасмурное утро, и плотный туман серой дымкой стелился по земли, и тучи на небе закрывали солнце. А она стояла уже несколько минут перед входом в свой бывший дом и боялась – до дрожи в коленях, до панического ужаса во взгляде, до судорожно сведенных мышц. Саске не торопил ее и не подгонял: он стоял, опираясь спиной на рикшу, и курил, задумчиво глядя вдаль. Рядом с ним был спешившийся Яшамару, который придерживал лошадь своего господина и хмуро смотрел по сторонам. - Мне хочется в это верить, - она пожала плечами, выдавая свою детскую беззащитность и неуверенность, и Учиха чертыхнулся, сжал ее запястье и решительно потянул к воротам. - Твоя неуверенность сводит меня с ума, девочка. Научись сначала думать, а потом уже делать, - сквозь зубы прошептал Саске, когда они быстро шли – почти бежали – по каменным дорожкам. Сакура понуро кивнула и подавила вздох: ее муж был очень зол и сердит, и она была тому виной. Неожиданно впереди них выросла темная фигура, и Учиха затормозил, обхватывая рукоять катаны и заводя жену за спину: в этом чертовом поместье его хорошо помнили, и можно было не ждать теплого приема. Сакура присмотрелась и узнала и фигуре их управляющего – Масахиро. Она покачала головой и расслабилась – этот мужчина был порядочным трусом. - Кто вы такие? – громко и чуть визгливо спросил он, пытаясь принять воинственный вид. Лезвие катаны слабо блеснуло, и из груди Саске вырвался звук, больше похожий на рычание: Масахиро вжал голову в плечи и напрягся еще больше, когда узнал в пришедших дочку умершего хозяина, которую его госпожа звала не иначе как шлюхой, и ее мужа-убийцу, чье имя до сих пор нагоняло на них ужас. - Сейчас же остановитесь! Или я позову всех воинов! – Масахиро сделал робкий шаг вперед, и это стало его главной ошибкой. Рассерженный, доведенный до крайней степени ярости, Учиха в один миг оказался рядом с ним, приставляя лезвие катаны к его горлу. - Еще одно слово, и твоя голова покатится по земле, - буквально выплюнул Саске и, небрежно оттолкнув его плечом, прошел мимо, по-прежнему сжимая в ладони руку жены. Она не сомневалась, что на ней появятся синяки. Позади них раздался вопль Масахиро: он то ли звал стражу, то ли кричал своей госпоже о том, что явилась ее падчерица вместе с полоумным мужем. - Страшно? – Учиха усмехнулся и замедлил шаг, заметив, что Сакура тяжело дышит: в конце концов, ее нужно было беречь сейчас. - Да, - призналась она и сглотнула. – Ты знал, что все будет именно так, - утвердительно сказала она и поежилась: опять поступила как малолетняя дура и истеричка, опять Саске оказался гораздо мудрее ее. - Знаешь, лучше всего учиться на собственных ошибках. Они бьют больнее, чем чужие, - Учиха остановился перед главным домой и криво усмехнулся. «Он знает это по себе», - подумала Сакура, и в туже секунду двери с грохотом распахнулись, и на веранде с громким криком оказалась ее мачеха – растрепанные волосы, перекошенное от злости лицо, мятая и наспех наброшенная одежда. - Ты! Что ты тут забыла?! Грязное отродье, проклятая шлюха... – договорить ей не дала звонкая пощечина: Сакура стояла перед ней и тяжело дышала, занося руку для очередного удара. - Заткнись, или я, клянусь Богами, навсегда лишу тебя возможности говорить! – у нее было бледное лицо и прерывистое, тяжелое дыхание, и огромная боль во взгляде. Саске сзади нее учтиво кивнул Хеби, с удовольствием отмечая, как ее лицо буквально перекашивает от ужаса и страха. - Слова, которыми ты оскорбляешь мою жену, наносят оскорбление всему моему клану. И я еще никому и никогда не прощал обиду. Так что учти это, женщина, и подумай, прежде чем ты вновь откроешь свой грязный рот, - презрительно бросил он, уничтожающе глядя на Хеби. Сакура, прекрасно знавшая силу этого взгляда, поморщилась и вздохнула, стараясь успокоиться. Вряд ли Саске понравится, если она выдерет своей мачехи все волосы.
Она решительно пересекла комнату, стараясь не бежать, и вышла на веранду, вцепившись в ближайшие поручни так, что руки побелели, и на них отчетливо проявились вены. Сакуру колотил бешеный озноб, она дрожала, как в лихорадке, и никак не могла успокоиться. Зубы стучали друг от друга, словно от холода, а в глазах стояли слезы, причину которых она не смогла бы объяснить. В конце концов, она знала, что эта встреча не пройдет гладко, что ее исход будет именно таким, что Хеби и Ханаби – не самые приятные люди в ее жизни. «Тогда почему мне так плохо сейчас?» - прошептала Сакура и поморщилась: она уже достаточно взрослая, и пора бы распрощаться с детским поведением, страхами и болезненными воспоминания, которыми было буквально пронизано ее родовое поместье. «Лишь бы никто не увидел, лишь бы никто не увидел...» Встреча с мачехой и сводной сестрой разворошила ее старые раны, напомнила об одиноком и не очень счастливом детстве, о презрении и ненависти отца, его наказаниях и несправедливом обращении, о собственном желании стать нужной, сильной, доказать, что она – не пустое место... - Сакура, - у него был холодный и недовольный голос, и она поспешно смахнула слезы с ресниц. - Я сейчас вернусь, Саске, - глухо сказала она, стараясь держаться к мужу спиной. - Кого ты обманываешь, девочка? – Учиха чуть усмехнулся и сжал плечи жены, разворачивая к себе лицом. – Если меня – то можешь бросить это глупое занятие. Все эмоции написаны у тебя на лице. - Извини, - глядя в сторону, произнесла Сакура и попыталась освободиться, но он держал ее крепко. Саске резко привлек ее к себе, по-прежнему держа за плечи, и она ударилась носом об его грудь, едва не вскрикнув от неожиданности. - Пойдем, - он взял ее за руку – как всегда за запястье – и повел за собой: спокойно и уверенно. – Тебе еще нужно объясниться с мачехой. Сакура благодарно кивнула, чувствуя, как возвращается былая уверенность, и вскинула голову – сегодня никто больше не увидит ее слабости. Она вошла в комнату, где сидела Хеби, вольготно расположившись на низком диване, и девушка с трудом подавила раздражение: они говорили меньше получаса, но мачеха успела разозлить ее и вывести из себя. - Если ты не поняла, я повторю еще раз, - Сакура отошла к окну и насмешливо взглянула на Хеби. – Оте... Хироши не оставил завещания. Наследницей по крови являюсь я. Значит, поместье теперь принадлежит мне. Не понимаю, на что ты можешь претендовать? На свое приданное? Можешь его забирать. Ханаби же ничего не получит. - Милая моя девочка, - сладко начала Хеби, и Сакура вздохнула, понимая, что ничего хорошего от этого голоса ждать не следует. – Если твой отец не написал завещания, это не значит, что поместье принадлежит тебе. Он отказался от тебя в тот день, когда ты уехала отсюда... А потом твой муж его убил! – последние слова она буквально проорала в лицо Сакуры, заставляя ту поморщиться и отшатнуться. Саске сжал рукоять катаны, но не вошел в комнату и не стал вмешиваться в разговор. «Она должна справиться с этим в одиночку. Пусть привыкает – жизнь в клане будет не легче». - Убил! Убил! Убил! Убийца! Это ты во всем виновата, - продолжала истерично визжать Хеби, брызгая слюной. – Ты – отцеубийца! – женщина попыталась вцепиться Сакуре в волосы, но она сделала шаг назад и неожиданно спокойно подумала о том, что все это представление напоминает дешевый, мелодраматичный фарс. Но от обвинений мачехи кровь прилила к ее вискам, и она почти потеряла контроль над эмоциями, но вспомнила потом холодную уверенность Саске, его решительность, и успокоилась. - Заткнись, - почти прошипела Сакура, прикрывая глаза. – Я не убивала Хироши, потому что это не было убийством вообще. Это была месть – и Саске имел на нее право. - Лгунья! Ты виновата в гибели отца, только ты – маленькая мерзавка! Из-за тебя я лишилась мужа! – Хеби с ненавистью взглянула на падчерицу. – Мужа... и денег! – последнее слово явно вырвалось у нее против воли, и женщина дернулась и зажала рот рукой. Но потом яростно тряхнула головой и продолжила. – Ты причина всех моих несчастий. Ты – тень на нашем клане. Дочь шлюхи и иностранки, наверняка она нагулял тебя от какого-нибудь раба... Сакура вздрогнула и сжала кулаки: перед глазами стоял туман, и кровь глухо билась в голове. «Я не сделаю этого... не сделаю!» Слова о матери глубоко ранили ее, вороша незажившие раны. - Замолчи! Не смей своим грязным языком говорить о моей матери, - сипло сказала она, молясь, чтобы голос и выдержка не изменили ей сейчас. – Лучше быть дочерью раба, чем Хироши, - с ненавистью выплюнула Сакура, скрещивая руки на груди. - Забирай свое приданное и убирайся. Если ты не исчезнешь отсюда через три дня, то вряд ли увидишь рассвет четвертого, - произнесла она и вышла из комнаты, впервые жалея о том, что не может громко хлопнуть дверью. В спину летели проклятья, неслись истеричные вопли Хеби, но Сакура не слышала их. Она шла по знакомым с детства коридорам, и ее ноги подкашивались, а из груди вырывалось лишь хриплое дыхание. Хотелось плакать, но не было слез, и глаза оставались сухими. «Поскорей бы домой... в свою комнату. Свернуться на футоне и не видеть, не видеть никого...» - подумала Сакура, чувствуя огромную усталость и эмоциональное истощение – разговор с мачехой высосал все силы. Она остановилась на веранде, увидела Саске, седлающего коня, и хмурого Яшамару, который о чем-то тихо беседовал с господином, и тихо вздохнула, борясь с желанием подойти и кинуться мужу на грудь. - Расскажешь все в поместье, - сказал он, пресекая попытки Сакуры произнести что-то. – Здесь опасно, девочка. Мы должны спешить. Она кивнула, неуверенно улыбнулась и залезла в рикшу. Сзади громко ржал вороной жеребец Учиха, а Яшамару качал головой, глядя на господина, который, кажется, улыбался, хоть здесь и было действительно опасно.
Сайт 