Он сказал, что мир это хаос, что повторяющиеся события в истории были просто совпадениями. Однако это не означало, что они не вернулись к началу своих отношений, когда она имела все причины полагать, что он, наконец, схватит и убьет ее.

Это было все еще вероятно. Его ответ на источник неприятности всегда был неизменным – разрушить источник. Она больше не была так уж уверена, что соглашение защитит ее. Спустя всего два дня после того, как он оставил ее – и только один день после ухмылки, которую выдала Цунаде, заметив пятна, которые он оставил на ее шее – он вернулся. Нападение, которое она почти ожидала, все же не последовало. Вместо этого он застал ее на ее пути к Пятой, оставляя ей всего два варианта – сбежать или стоять перед ним.

Она все еще не побежит. Даже если его гнев был настолько очевиден, что инстинкт самосохранения требовал у нее оказаться от него так далеко, насколько это возможно, так быстро, как она могла, она все равно не побежит.

С дикими глазами он задал свой вопрос прежде, чем она даже остановилась. – Как честно и хорошо с твоей стороны говорить об эмоциях, заботе и человечности, если ты все еще не принимаешь меня?

Встретить его гнев своим гневом привело бы к беде. Один из многих вопросов, которые не давали ей спать ночью, сорвался с губ мгновенно. – Что, если бы я согласилась? – Сакура сделала паузу, смотря ему в лицо. – Что, если бы я позволила тебе? И что, если бы я возненавидела тебя за то, что ты заставил меня пойти дальше, чем я была готова? Что тогда?

Наверное, она все же вообразила себе на мгновение мелькнувшее выражение на его лице, которое не было ненавистью или высокомерием.

- Что тогда? – прошипел он.

- Тогда все закончилось бы. Ты сказал, что не хочешь этого.

Она почти загнала его в угол, но не в его природе было отступать. – Почему я хотел бы продолжать связывать себя с такой ничтожной слабачкой, как ты?

- Это делает тебя счастливым, ты сказал. Ты сказал, что наслаждаешься этим.

- Это просто способ убить время.

Объяснение означало, что он все же отступает, в конце концов.

Она закусила губу. – Если бы для тебя это было все, ты не остановился бы. – Только сказав, она осознала это. Со всеми его навязчивыми идеями о силе, с гневом, насилием, он был более чем способен принудить ее. Факт, что он этого не сделал, был мерой его… Уважения? Привязанности? Или просто ее невероятной удачей? – Ты сказала «пожалуйста». – Она сглотнула, с ужасом, уверенностью. – Ты хотел, чтобы я желала.

- Желала? Я хочу, чтобы ты наслаждалась этим. – Его лучшее оружие пока было нетронуто. Гаара глумился над нею, сокращая расстояние между ними, поскольку его голос упал до любовного шепота. – И ты это делала.

Она не могла этого отрицать, и теперь ей было нужно обдумать слишком многое. Внезапно она перестала быть настолько уверена, о чем думает больше, о том, заняться ли с ним любовью или же о том, как пережить это.

Но он продолжил, снова переходя к ужасному гневу. – Ты все еще боишься меня.

- После того, что ты сказал- - Значение того, что он говорил, привело ей сто различных причин бежать, сто различных причин положить конец их отношениям прямо там и тогда. Он хотел поцеловать ее. Он хотел, чтобы она наслаждалась этим. Он хотел прикоснуться к ней. Он хотел, чтобы она наслаждалась этим. Он хотел больше, чем сломить ее, Польше, чем подчинить ее. Он хотел, чтобы она… - Ты не хотел, чтобы я наслаждалась чем-то! Ты угрожал моей жизни, если я не буду!

- Разве? Ты вообще меня слушала? Я сказал, что не буду! Я сказал, что хочу, чтобы ты была жива!

Хочу. Уровень адреналина перехлестнулся через край и ее ноги и руки ослабли и задрожали. Если бы она сбежала сейчас, то ему потребовалось бы всего несколько секунд, чтобы схватить ее.

Но… Дрожь… Не только ее, его. Он не подошел к ней плавно, с высокомерием. Он дрожал, точно так же как в самом начале, когда он еще не привык к прикосновениям. Судорожное подергивание его мышц сказало, что он был… Возбужден? Испуган? Испуган чем?

Отказом. Испуган тем, что она оставит его.

Чтобы скрыть свой собственный страх и не позволить ему так просто выйти из ситуации она вновь напала. – Ты сказал, что не уверен, что я переживу любой другой способ!

- Разве ты не понимаешь? Это то, каков я. Это то, для чего я был создан. Я – монстр.

Сколько раз он слышал это обвинение в свой адрес, чтобы оно стало его визитной карточкой?

- Но как это дало бы мне свободу воли в чем-либо? – Он действительно думал, что его слова, независимо от намерений, не вызовут такой бурной негативной реакции? Он вообще думал, прежде чем сказать? Или он пытался защитить ее от себя?

- Мы никогда не узнаем этого, не так ли? – что означало, что он не знал. Как будто компенсировать свой промах, он бросил еще одно обвинение. – Ты боишься меня. Ты боишься смотреть на меня.

Акцент на последних словах сказал ей, чем именно он был расстроен, и это дало ей уверенность, что она была ужасным, мелким, невероятно черствым человеком. Сакура поцеловала бы его, будь он спокоен, и встретила его потребность в ней, своей собственной без долгого размышления, вплоть до следующего раза, когда его настроение резко смениться, что напомнит ей о том, что его степень самоконтроля была в лучшем случае слабой. Боится посмотреть на него. Она нанесла невероятный удар по его эго и даже не поняла этого.

Когда она потянулась так, что это можно было принять и за жестикуляцию или намерение коснуться, он зарычал. Ее доверие к нему было в настоящее время измерено тем, что она немедленно застыла.

- Только чтобы контролировать, - прошипел он. – Только в своих собственных целях. И когда ты, наконец, сталкиваешься со мной- С его гневом, ненавистью, сведенными руками и гротескным выражением лица, что отмечало или его безумие или же его переход к демонической форме – Ты боишься. Ты убегаешь. И если ты убегаешь, ты – точно такая же, как все остальные.

Сакура подавила дрожь в ногах, уверенная, что то, что она делает, было одной из самых больших глупостей, которые она когда-либо делала. Если она сожмется в комок, то заставит его видеть себя как потенциальную жертву. Принять его обвинения, значит сказать ему, как растоптать ее в следующий раз, когда они столкнуться. Принять его вызов, поддержать его, показать свою непохожесть на других, умиротворить достаточно, чтобы он не растерзал ее. Но он все же не тронул ее. Хотя она привела его на край, хотя его безумие было на поверхности, он отказался тронуть ее.

Это означало, что на каком-то уровне он понял то, что происходило, и контролировал свои действия. Это значило, что он знал, что если бы он напал на нее, тогда, невзирая на то, чем именно были хрупкие отношения между ними, они были бы разрушены.

Это знание означало, что она могла чуть-чуть расслабиться, могла глубоко вздохнуть, прежде чем мягким тоном привлечь его внимание снова. – Ты не знаешь, что делать, кроме как бороться, не так ли?

Он моргнул, пораженный, а затем скривился. – Ты знаешь, что это не правда.
- Но все-таки, это для тебя удобнее всего. Это – знакомо. Досконально изучено.
- Это ничего не значит. – Тем не менее, к счастью, его руки опустились, лицо стало бесстрастным. Очевидно, она сумела немного успокоить его.

Кроме этого, они все еще стояли.

- Я должна добраться до Пятой, - сказала она.

Зубастая ухмылка, внезапно появившаяся на его лице, пробудила в ней уверенность, что ей есть, о чем волноваться. – Да, должна.

- Ты уже закончил дела и отбываешь?

- Не совсем. – Улыбка стала еще шире, а голос понизился до зловещего шепота. – У меня есть дело, о котором я должен сначала позаботиться.

- Какое?

- Пойди, спроси Хокаге.

Он даже не шевельнулся, чтобы последовать за нею, когда она оставила его. В ней ужас мешался с недоверием. Он не мог подразумевать то, что она думала, он подразумевал. И снова она пронеслась в офис Цунаде с неподобающей скоростью. Дверь громко ударилась о стену. – Что происходит?

К счастью, женщина решила ее не мучить ожиданием. – Он побудет тут некоторое время.

Сакура начала заикаться, но наконец-то ей удалось произнести. – Почему?
- Сообщение от Казекаге сказало мне, что он стал проблемным, причем до такой степени, что они не хотят, чтобы он был у них какое-то время. – Вздохнула Цунаде. – Так что они послали его сюда, надеясь, что его состояние стабилизируется ко времени возвращения.

- С помощью фальшивой миссии курьера?

- Миссия курьера – настоящая. Она была такой каждый раз. Но на этот раз, тем не менее, причина намного более явная, чем обмен рецептами, который у нас был раньше.

Она была шокирована. – Обмен рецептами?

- В последнее время он был здесь каждые несколько недель. Ты действительно думаешь, что нам с Песком есть о чем столько обсуждать?

Ей стало хуже. Его собственная деревня не хотела иметь с ним дело, и теперь у нее не было способа избежать этого. – Вы послали его найти меня?

- Да, я послала его узнать, где ты.

Что означало, что почти наверняка она наблюдала за ними. – Вы знали.

- Я предполагала.

- Но…

- Достаточно заикаться. Его состояние, скорее всего, не стабилизируется до тех пор, пока вы не устраните проблемы между собой, какими бы они не были.

- Вы приказываете мне-

- Я не собираюсь приказывать, чтобы ты что-то сделала. Назови это ‘ободрением’. – Небольшая улыбка чуть смягчила слова. Но только чуть. – Сегодня при встрече вы не убили друг друга. Несколько недель и несколько посещений и вы, вероятно, все и так бы уладили. Я просто даю тебе время, чтобы все пошло быстрее.

- Но вы ‘поощряете’ это поддержание отношений! Это равноценно приказу!

- Нет, - резко сказала Цунаде. – Не отношения. – Она встала и шагнула вперед. – Ты когда-нибудь замечала, сколько ниндзя доживает до старости, Сакура? И сколько комиссованных, потому что были серьезно искалечены на миссиях?- Цунаде прекратила двигаться и встала прямо перед нею, на лице отражалась застарелая боль. –Когда-нибудь люди, о которых ты заботилась, умирали перед тобой, независимо от того, как сильно ты старалась спасти их? Да, он не самый спокойный человек. Это часть того, кто он. Этому нельзя помочь. Однако, не позволяя Шукаку захватить над ним контроль и расстроить его, он – единственный, о ком ты не должна волноваться. Он одержим настолько, что никогда не оставит тебя, и его также чертовски трудно убить. Поэтому весьма вероятно, что ты не должна будешь пройти того, что я!

Параллели. Повторение истории. Сакура слышала о Дане, о том случае, после которого Цунаде стала бояться крови, но никогда не слышала, чтобы об этом говорила сама Цунаде. Если Пятая видела свою ученицу, как младшую версию себя самой, то было настолько разумно, что она пыталась защитить ее оттого, что перенесла сама. Образцы формировались только для того, чтобы сломаться, но пока не было видно, что они сломаны.

Отчаяние заставило Сакуру озвучить последний протест. – Но вы не знаете, чего он хочет!

- Все, чего он хочет… - Цунаде глубоко вздохнула. – Это подтверждения.

И на самом деле, именно так и было.

Забрав небольшой список того, что ей нужно приготовить для нового урока, Сакура закрыла дверь офиса и обернулась, чтобы найти его, прислонившегося к самой близкой стене, со скрещенными на груди руками, ожидающего ее.

- Ты подслушивал. – Обвинила она его, но в тоне не было злости.

Он посмотрел ей прямо в глаза. – Хотел убедиться, что это не был приказ.

- Для тебя это имеет значение?

- Не должно. Ты хочешь, чтобы я был другим. – Начал он издеваться. - Ты хочешь, чтобы я был им.

- Это не правда. – Даже притом, что она знала, что на каком-то уровне он был прав. Он был слишком отличен, слишком резок, слишком странен, чтобы совпадать с ее идеалом, ее понятием о том, как все должно быть. И все ее помыслы всегда были сосредоточены на одном человеке.

Она опустила глаза, и эта слабость заставила его пойти дальше.

- Если бы он вернулся, ты приняла бы его с распростертыми объятьями?

Притворилась бы, что все как раньше, даже притом, что он сам принял решение, которое привело его туда, где он сейчас? После всего, что произошло, он перешел к врагам.

- Он не убил Наруто.

- Но он присоединился к тому, кто убил Третьего Хокаге. Ты думаешь, что он ничего не делал последние несколько лет? Ты думаешь, что у него хоть что-то осталось от чести, которая воспрепятствовала бы ему сделать что-то, что унизит его в твоих глазах? Он теперь сражается на другой стороне. Если ты встретишь его на поле битвы, то бросишь все, сдашься, и будешь надеяться, что его совесть защитить тебя? Хотя ты борешься со мной, ты отдала бы ему все, чего он захочет, будь то его свобода или твоя жизнь?

- Все не так-

Его руки опустились вдоль тела, кулаки сжались, глаза широко раскрылись, и он сделал единственный, агрессивный шаг вперед. – А как?

Разрешить ему продолжить разговор по нарастающей означало увеличение вероятности того, что он лично будет охотиться на Саске, чтобы принести ей сувенир от его убийства, чтобы доказать свою силу, свое превосходство. Ниндзя Песка точно бы не имел никаких проблем, стереть с лица земли того, кого он, очевидно, видел как своего самого большого соперника в жизни. Но хотя он уже побил Саске раньше, Наруто побил его самого. И Саске, после того, как принял предложение Орочимару, побил Наруто. Борьба Гаары против Саске один на один, не обязательно приведет к повторению их последней схватки. И она боялась любого из возможных результатов.

Она, возможно, несправедливо пыталась сравнить его с идеалом, но он подверг сомнению ее идеал, так, что она засомневалась не только в нем, но и в самой себе. Еще раз он дал ей слишком многое для размышления.

Когда она посмотрела на него, то отметила, что его лицо было абсолютно бесстрастным. Все эмоциональные барьеры были подняты. Руку, что она протянула к нему, он проигнорировал. – Мне нужно время. – Прошептала она.

- У тебя было время.

- Мне нужно больше. – Она прикусила губу, ненавидя себя за то, что ей нужно просить. – Пожалуйста.

Если он увидел в этом победу, то никак не показал это. – Почему ты не можешь решить сейчас?

Это не было в его природе, просить, умолять, показывать слабость сопернику, унизить себя в попытке произвести на нее впечатление. Его реакция была большим, чем управлять, заставлять, разрушать. То, что он продолжал беспокоить ее, а не уважать ее просьбу, могло означать только одно. Он все ближе и ближе подходил к тому, что ее слова больше не будут беспокоить его.

Она отказалась объясняться. – Я найду тебя, когда буду готова.

Пока она шла по зданию, обнаружила, что тот песок, от которого она никак не могла избавиться, опустился ниже, чуть не спадая с ее руки. Сакура решила, что это соответствовало ситуации.

С момента, как она оставила его, прошло, возможно, всего несколько минут, но она должна была думать быстро. Его состояние, казалось, становилось все менее и менее устойчивым, и если он решит найти ее сам…

Тихий, ноющий голос в ее мозгу напомнил ей, что если все этим кончится, то ей останется только закрыть глаза и держаться.

Проблема со всем этим была в том, что он, очевидно, хотел большего, чем просто несколько приятных моментов с нею. В тоже время, как это установило бы его власть над ней, если бы он смог убедить ее принять его, быть его, она все равно была уверена, что они, в своих отношениях, пошли дальше. Он открылся. Он разговаривал с ней. Если бы дело было только во власти, то он не сказал бы ничего, что могло бы ей дать власть над ним.

Он доверял ей.

Если все сводилось к этому, Саске сказал Наруто о своем намерении убить брата прежде, чем она узнала о нем что-то кроме того, что он ‘человек’.

Сакура тряхнула головой. Она отказывалась думать о Саске в такое время. Однако он подразумевал для нее достаточно, чтобы память о нем возникала именно сейчас.
Она вышла из здания и остановилась неподалеку от двери, только в шаге от того места, где Гаара обвинял ее в том, что она слишком легко сдается, и поняла иронии того, чтобы попытаться принять свое решение именно в этом месте.

У нее были все причины сбежать. Факт, что он, вероятно, убил бы ее, но не позволил бы прерваться их связям, стоял рядом с тем фактом, что она не хотела позволить ему уйти. Когда они говорили о смерти, он назвал это жадностью. Она не могла отрицать этого.

Песок, исчезнувший с ее руки, был единственным реальным предупреждением, которое она получила. Неясное ощущение теплоты побудило ее откинуться назад, опираясь спиной на грудь Гаары. В ответ, он чуть подвинулся, сильнее прижимаясь к ней, в тоже время одной рукой обнимая ее за талию. То, что она не отстранилась при его приближении, было, очевидно, понято как ‘да’. То, что он принял ее прикосновение, сказало многое о силе его привязанности.

То, что он принял ее прикосновение, сказало, что у нее уже были прекрасная приманка и крючок, от которых он никогда не смог бы отказаться. Она сама.

- Я сказала тебе, что найду тебя, - пробормотала она.

- Я просто шел. Ты была у меня на пути.

Объяснение, которое придется принять.

Кусая губу, она думала о своих главных проблемах относительно него. Сакура глубоко вздохнула, прослеживая пальцами его запястье, видя четкую разницу между собой и им. – Насколько неправильно жаждать того, чтобы все было совершенно?

Он тихо фыркнул, своим дыханием, чуть тронув ее волосы. – Совершенство – миф, невозможность.

Он был безумен. Даже если не считать демона внутри него, слишком долго наносились ему раны, слишком глубоко, чтобы их можно было полностью излечить. Надеяться, что он когда-нибудь станет нормальным человеком, было бесполезно. Но Саске оставил Коноху только ради обещанной ему силы, зная, что Орочимару намеревается с ним сделать… Это было либо безумие, либо глупость. А Саске всегда все называли гением.

Внутри Саске не было демона, который может захватить над ним власть и уничтожить его в любой момент. Вместо этого у него была проклятая печать, которая подчинит его тело, и будет иссушать его большим количеством чакры, чем он сможет использовать – что точно разрушит его.

- Но желать этого. Думаю, что- - Она боялась склонности Гаары к насилию, хотя он, фактически, не демонстрировал его ей со времен той самой схватки в лесу, годы назад. – То, что мы пытаемся найти это. Именно поэтому мы верим тем, кто питает наши идеалы. Мы желаем этого совершенства.

- Поиск этого идеала вопреки здравому смыслу – глупость.

Она боялась его, но она боялась и Саске. Когда он сначала использовал проклятую печать во время экзамена на чунина, и его гнев был направлен не на нее, она смогла отринуть свой страх, чтобы помешать ему полностью утратить контроль над собой.

- Но постоянные попытки добиться этого совершенства могут заставить человека стать лучше?

Незадолго до того, как он ушел. Незадолго до того, как он и Гаара заново решили, на какой стороне они хотят быть.

Они поменяли стороны почти одновременно. Это должно было что-то значить.
Он чуть помолчал, потирая большим пальцем ее указательный. – Для самого себя это может работать, но только пока твердо видишь грань между возможностью и идеалом. – Его рука сжалась. – Но когда ты делаешь это с другими…

Отказать ему из-за его насилия, безумия, ее страха, когда Саске вызвал в ней ту же самую реакцию, пошел тем же самым путем, будет самым черным лицемерием.
Она повернулась, чтобы смотреть ему в лицо. – Тогда это не правильно. Во всем.
Поддержание расстояния между ними могло означать или что она должна была сделать шаг, или что он все еще не доверял ей, а возможно и то и то. – Как всегда.

У нее все еще было слишком много вопросов, которые она должна была спросить, слишком много вещей требовали разъяснений. Ее единственная проблема была в том, сможет ли он доверять ей снова настолько, чтобы открыться.

Потянувшись, она ухватилась за его пояс, наблюдая, как на его лице появляется любопытство. – Мне нужно пойти забрать кое-какие вещи.

- Я должен найти книги для Хокаге.

Она моргнула. – Библиотека внутри.

Он ухмыльнулся.

Она, возможно, только что оказалась ближе к смерти, чем когда-либо за всю свою жизнь.

Но…

Подавшись ближе, она ткнулась носом ему в плечо, вдыхая запах, остановившись только, когда заметила, что от любопытства он перешел к сосредоточенности. – Ты не убил никого в Песке. Если бы убил, то пах бы по-другому. Но ты этого не сделал.

- Я напугал их, поэтому они отослали меня.

Вероятно, было неправильно гордиться собой из-за того, что не позволила большей части своей тревоги показаться наружу. – Но только на какое-то время.

- Не имеет значения.

Больше параллелей. Она тщательно подбирала слова. – Они дали тебе презумпцию невиновности?

- Нет. – Уголок его рта дернулся. – Это было бы глупо.

- Возможно. – Она слабо улыбнулась, формулируя самое близкое к извинению, что могла. – Мы недооценили друг друга, да?

- Да.

Она предположила, что это тоже было самым близким, что он смог сформулировать.

Он ушел, не попрощавшись. Она решила, что, учитывая все неприятности, которые он ей доставил, у нее нет никаких причин расстраиваться. Это не значило, что она разговаривала сама с собой от разочарования и беспорядка. Сакура была не единственной, кто был запутан. Ее иногда-компаньон остановил ее на улице две недели спустя, останавливая ее так резко, что она расстроилась, и мучая тем, почему она несет здоровенную охапку срезанных цветов.

- Они для больницы. – Выдохнула она.

- Но почему? Они же умирают. Они полезны, пока красивы, что длится всего несколько дней, а потом они умирают. И становятся бесполезны, и ты выбросишь их, чтобы заменить новыми.

- Ты же знаешь, каково это. Люди не возражают против того, что они временны.

- То есть они признают, что в итоге они разочаруются в том, что раньше приносило счастье? Где в этом смысл?

Если она поняла его слова правильно, то есть уловила подтекст, на который он нацеливался, то это звучало почти, как если бы он пытался оттолкнуть ее от себя.

- Иногда мы должны принимать плохое вместе с хорошим. Ты же сам сказал, что совершенство невозможно.

Он вглядывался в нее. – Ты несешь их людям, с которыми работала.

- Да.

- Ты слишком мягкая.

- Я уже это слышала от Пятой. – Теперь была ее очередь рассматривать его. – Тебе бы больше нравилось, если бы я была похожа на тебя?

- Ты сражалась бы лучше, если бы была.

- Один из нас был бы мертв к настоящему времени, если бы я была. Случайно или не очень.

Он кивнул, губы дернулись, почти сложившись в улыбку, но он ничего не сказал, не предпринял попытки дотронуться до нее. Она сказала себе, что он все еще колебался, сказала себе, что в следующий раз, как она увидит его, постарается помочь почувствовать себя более непринужденно и не потому, что тоже скучала по прикосновениям. Он, возможно, сделал шаг, чтобы остановить ее на пути домой тем вечером, но он все еще не расслаблялся в ее объятьях. Она нашла это и понятным и разочаровывающим.

- Скажи мне, - попробовала она, прижимаясь к нему щекой, положив руку на грудь. – Думаешь, люди верят в судьбу ради своего комфорта?

- Это было бы проще всего, не так ли? Полагать, что все происходит так, как происходит, потому что должно. – Она сделала паузу, чтобы посмотреть на нее. – Думать, что цель оправдывает любые средства, потому что если что-то не должно произойти, то оно просто не произойдет.

- Не вижу способа доказать, есть ли судьба или нет. Что-то могло случиться по любой причине. Реакция на другие события, прогрессия, копирование…

- Сила воли. Но если судьба есть, то наши желания бессмысленны. Если нет…
Она пожала плечами. Обе точки зрения приносят комфорт. И ‘я могу все менять’, и ‘все, в конечном счете, будет так, как должно, не зависимо от моих усилий’.
- Возможно, мы должны больше волноваться о том, что точно случилось или собирается случиться, вместо того, чтобы гадать, как образ наших мыслей может или же не может влиять на остальную часть мира.

- Точно, - усмехнулась она.

На мгновение он затих, рассеянно смотря на что-то поверх ее плеча. – Мы не боремся.

- Да.

Еще одна пауза, его рука рассеянно поглаживала ее спину. – Мы никогда не зашли бы так далеко, если бы он все еще был здесь.

- Нет. – Сакура покачала головой. – Не зашли.

Было так хорошо просто прислониться к нему, и ждать, пока что-то или кто-то не помешает им. Это было хорошо, но, тем не менее, было лучше постараться залечить рану, которую она сама нанесла. Его рука дернулась, когда ее прижалась к его щеке, а подушечка большого пальца пробежалась по хребту брови. Этот жест, казалось, побеспокоил его сильнее, чем раньше. – Что ты делаешь?

- Смотрю.

Кожа у него на лбу собралась в складочки, как всегда, когда он был или смущен или рассержен, и она подушечками больших пальцев постаралась разгладить ее. Это ей удалось, правда, не с первой попытки. В конечном счете, тем не менее, он, казалось, понял, что она пытается сделать, и просто стоял, успокаиваясь. В конце концов, выражение его лица смягчилось, и глаза закрылись, поскольку она кончиками пальцев отвела в сторону волосы с его лба, проследила скулы, чуть задела губы.

В конце концов, он смог бы снова ей доверять, решила она. Или же просто хотел достаточно сильно, чтобы рискнуть тем, что она снова ранит его.

Она не хотела снова ранить его.

Возможно, из-за того, что он смог позволить ей дотрагиваться до себя, или же из-за того, что он мог все еще доверять ей, или даже из-за того, что когда он отдыхал, то выглядел гораздо менее угрожающе, она потянулась вверх и прижалась губами к коже на переносице.

Она никогда прежде не видела, чтобы он так быстро двигался. Он вскинул голову и посмотрел на нее буквально долю секунды, перед тем как применить простой блок, он схватил ее руку и завернул за спину в простейший замок, останавливая ее без того, чтобы причинить боль. – Не надо, - прошипел он, буквально в дюйме от ее лица, его глаза были дикими. – Не играй со мной.

- Я не играю. – Она не могла больше притворяться. Пальцами свободной руки она скользнула по его щеке на затылок, потянув его голову вниз, пока не прижалась своим лбом к его, желая, чтобы мышцы, которые напряглись в ожидании удара, смягчились. Она могла отдать ему власть в этот момент, но только на одном условии: Что он понимает, что это не безвозмездно.

- Кем был Яшамару?

Рука, державшая ее запястье, сжалась так, что почти причиняла боль.

Ее лучшая приманка и крючок. Она сама.

Он не видел, как это произошло, пока она его не поймала.

- Скажи мне.

- Брат моей матери. Один из ниндзя-медиков, которых ко мне приставили, чтобы следить за мной, когда я был ребенком. – Он впился в нее взглядом. – Он пытался убить меня. Вместо этого я убил его.

То, что он говорил раньше, внезапно начало обретать смысл. – Ты сказал мне о нем, почти с самого начала.

Он коротко кивнул.

- Ты сказал, что я напомнила тебе его.

- Когда попыталась помешать мне убить Учиха. Это спасло тебе жизнь.

Было нечто большее. – Что случилось?

- Он сказал мне, что я много значил для него. Он сказал мне, что любил меня. А потом взял миссию убить меня.

То, насколько невыразительным стало внезапно его лицо, сказало о том, что, должно быть, именно тогда его жизнь совершила внезапный и резкий поворот к худшему. Сакура обняла его одной рукой, прижалась лицом к шее, пытаясь думать о том, чтобы сказать что-то кроме, - мне жаль, - которое она смогла пробормотать.

Он отпустил ее руки и отстранился, так что она смогла увидеть его угрюмый вид. – Мне не нужна твоя жалось.

- Это не жалость. – Она закусила губу. – Жалость подразумевает… Что ты думаешь о ком-то меньше.

То, как напряглись его мышцы, сказало, что он был готов сокрушить, сломать что-то. Самое безопасное место быть с ним для нее, было все еще быть к нему настолько близко, насколько возможно, погладить его спину, чтобы понять, как далеко он был от взрыва, прижаться к теплой коже его щеки, скользнуть губами по шее, оставив легкий поцелуй как доказательство ее поддержки, ее привязанности.

Если чем ближе, тем безопасней, то его ранее высказанное желание было не таким уж неблагоразумным.

- Я знаю, что это подразумевает. – Он прижался лбом к ее лбу, пробормотав слова так, что она смогла ощутить их, смогла почти почувствовать движение его губ. Если бы она чуть потянулась, то прижалась бы к его губам. То, что случилось в последний раз, когда они оказались в такой ситуации… было неправильным. Это была случайность. Это должно быть продолжено.

- Но то, что это фактически означает, - продолжил он, - то, что когда ты чувствуешь жалость к кому-то, то ведешь себя с этим человеком не так, как обычно.

Он поймал ее. Все, что она сделает не обычное, будет расценено им как жест жалости.

- Но… - Его рука ласкала ей затылок и шею. – Ты же не настолько глупа, чтобы сделать что-то в этом роде?

Если бы она отняла лицо от его плеча, то он смог бы увидеть, как сильно она покраснела. – Нет. Конечно же, нет.