Хочу сорваться в пропасть, в угарный сизый дым.
И, сбрасывая маску, забыть тебя с другим..
Нет больше сил, нет воли. В природе нет меня.
Хочу завыть от боли, но улыбаюсь я.
И, стряхивая чувства, берусь за сотни дел.
Предать - это искусство, и в нем ты преуспел.
Э.Асадов.
Снег.
Самый обыкновенный белый снег. Утро. В общем-то, тоже самое тривиальное. Интересно, а небо бывает белым? А если очень-очень захотеть? Хотя, к черту; кому нужно это белое небо?
Снег.
Самый обыкновенный белый снег. Если задуматься, эти воздушные хлопья создают особую атмосферу, кружась, падая на лицо, быстро тая, застилая все вокруг кристально-чистым невесомым одеялом. Атмосферу радостную, уютную... Их нет. Просто снег. Самый обыкновенный. Впрочем, наверное, зря я на этом зацикливаюсь.
Утро.
Самое обыкновенное... Блядь. Ладно. Хватит.
- Снег тут, да? Да и утро такое... - Вот уж "да", глупее не придумаешь. Шикарно. Молодец.
- Думаю, ты прекрасно понимаешь, я тебе ничего не обещал. Думаю, - делает нажим, как будто я умственноотсталый, так и хочется фыркнуть, - ты отдаешь себе отчет, что не в праве в этом случае требовать что-то.
- Оу, Кучики-доно настолько самовлюблен, что даже считает, что необходим, прям-таки жизненно необходим, всем и вся. Как самонадеянно, господин Кучики Бьякуя, как самонадеянно. - Улыбаюсь. А что я еще могу делать? Стою и лыблюсь, как распоследний кретин. Не впервой, правда...
Злится. Вон, как брови сводит, губы поджимает. Приятно осознавать, что мои слова его задевают. Прямо бальзам на душу. Может, улыбнуться ему пошире? Ну, посмотри, Кучики, перед тобой единственный, уникальный вид - лис чеширский.
- Если бы мои слова были неуместны, едва ли я бы их произнес. Едва ли мы оба здесь приватно разговаривали бы.
О, ну, разумеется, мы же такие праааавильные, лишний раз не вякнем-не вздохнем. Это защитная реакция, моя улыбка тем шире, чем больнее от этих чертовых слов.
- Не смею с Вами спорить, Бьякуя-сама. - А я сижу, сижу на этом дуратском белом снеге. Кстати, снег. Самый обыкновенный. Вот, слепить бы снежок и кинуть прямо в эту отмороженную рожу. Стоит себе, прямой как струнка балалайки, на меня не смотрит, голову свою чугунную на тридцатник градусов в сторону отворотил. Шшшшш... Ненавижу скотину.
- Гин. - Ой, Менос роется в отходах, неужели снизошел и вылупился очами своими свинцовыми? Какая честь, какая честь. - Я люблю ее. Это хороший союз, правильный в какой-то степени.
Ну и что? Мало ли? А я тебя люблю, придурок. Разве я беру тебя в жены, а?
- О, Кучики-доно посетило наиглубочайшее из чувств. - Тут нужен театральный восторженный вздох. - Я буду счастлив лицезреть примерную ячейку общества. Какой Бьякуя-сама хотел бы получить подарок на свадьбу? Маленькую люльку? Пособие "Сделай из голодранки королеву"? Три-четыре спальные кровати - вдруг сломаются? Или сразу книги на тему " секс - залог семейного счастья"? Смотрите, Кучики-доно, я слышал, у "голубых кровей" всякие там ненужные заболевания приходят раааано, а уходить и не жела...
Ну да, вот она. Пощечина. Подошел - я даже не заметил; вот они, преимущества такого сенсея, как Богиня Скорости. Аристократии - лучшее. Как же иначе?
Улыбаюсь. Удар такой силы, что во рту отчетливо ощущается вкус крови. Обильно сплевываю. Ага, на этот чертов холодный белый снег. Красиво так. Разбавим алым этот скучный белый. Я только за. Разбавим. Да только не моей кровью.
Я резко поднимаюсь с земли и бью в ответ. Ого. Странно. На миг даже теряю бдительность, и улыбка сползает, словно человек, которому парализовало нижние конечности, со склона. Он не отстранился, не сделал попытки перехватить удар. Ну, я-то не девица, я бил кулаком.
Схаркивает.
- Пристало ли аристократии марать руки подобным образом и плеваться где ни попадя? Кстати, не забудьте рассказать своей женушке все правила приличия, а то вдруг в ее раду были замечены зоофилы верблюдолюбы...
Сам умолкаю. Взгляд у него такой странный: грустный, виноватый даже, сдох там кто-то в Уэко Мундо, смотрит как бы в никуда, сквозь пространство.
И застыли оба.
- Гин, - когда он говорит, от неожиданности я даже вздрагиваю. Впрочем, тут этот проклятый белый снег источает адский холод, может Кучики и не при чем... - я...
Подходит и просто целует. Нет, ну, нет... вот, ведь скотина-то какая. Я тут распинаюсь, унижаю его и жинку его, пытаюсь как-то стабилизировать свое состояние, не впасть в махровую депрессию, а он, видите ли, тоже мучается. Бедняжка.
И целует.
Сладко так, нежно, как всегда меня целовал, так упоительно, возбуждающе...
А я что? Я - раб своих желаний. И я, да будут меня Меносы вечно на помойке грызть, люблю его.
И никогда это не было таким ненасытным чувством, никогда не желал я обладать им так сильно, никогда так сильно не хотелось, чтобы он принадлежал только мне. Только мне. Никогда, как сейчас.
Снег.
Самый обыкновенный белый снег. Утро. В общем-то, тоже самое тривиальное. А небо такое ясно-голубое. Оно не бывает белым.
Снег.
Самый обыкновенный белый снег. Вам когда-нибудь говорили, что секс на природе очарователен? Ну, если и говорили, не верьте. Говно это - трахаться на природе. Особенно на белом снегу, который превращает задницу в ледышку, тает под тобой и все такое прочее.
Улыбаюсь.
Ага, Кучики, аристократ ты хренов, тебе-то хуже. А мне вполне себе даже терпимо на тебе сверху. Так и хочется над ним посмеяться. Но, когда мы встаем, в вымокшей форме, все красные и дрожащие, я смотрю на него: волосы взъерошенные, висят мокрыми прядками, кенсенкан сполз на сторону, щеки горят... он берет и улыбается. Так просто, как улыбался только мне, так тепло.
И моя насмешливая ухмылка застревает в горле.
Могу только целовать его губы, глаза...
Кажется, я могу целовать его вечно... Что до белого снега. Ну, так он столь шикарно гармонирует с цветом моих волос... Да, самый белый, обыкновенный ли?
|
Сайт 