Наверно, самое страшное, что может быть с человеком – это потеря веры. Да, многие говорят, что надежда умирает последней, но после того эпизода она поняла, что в ее случае это не так. Потерять веру в себя, веру в окружающих, а самое главное, в дорогих тебе людей – это самое страшное. После этого ты просто перестаешь цепляться за жизнь, и даже воспоминания о столь беззаботном и веселом детстве, как многие считали, тебя уже не спасают.
Сейчас свое спасение она видит лишь в горстке белых таблеток, небольшой горкой возвышающейся в открытой ладони. Почему она не выбрала петлю? Или просто не сделала шаг из окна из резиденции Хокаге? Либо просто не провела ножом по хитрому сплетению вен на бледной руке? Пожалуй, ответ был так же прост и ясен, как божий день, – страх. Она боялась той самой боли, что наступает перед кончиной, и поэтому выбрала самый безболезненный способ: проглотить содержимое пачки снотворного. После этого тебя уже не будет интересовать, что произойдет дальше: не надо на миссиях волноваться за жизнь напарника, не стоит страдать из-за своей внешности и небольшой популярности среди противоположного пола. Даже то, что они должны вернуть Саске, не мешало ей разорвать эту никчемную нить жизни – ей было просто все равно. А он… Видимо, только он вселял в нее желание жить и из последних сил тянуть на себе ее бремя ответственности и обязанности перед всеми, но его нет рядом уже несколько месяцев. За все это время он не написал ей ни строчки. Она больше не может ждать: слишком тяжело.
Рука словно во сне приближается к лицу. С запозданием и некоторой паникой она понимает, что всю горсть не сможет проглотить и придется отправлять их в рот по несколько штук. Что же, видимо, сама судьба хочет, чтобы она оттянула момент. Еще раз оглядев комнату беглым взглядом, она увидела записку, в которой говориться о том, что в ее решении оборвать нить жизни никто не виноват и она прощается со всеми своими друзьями, сиротливо лежащую на белоснежной подушке на футоне, открытое окно, закрытую на ключ дверь в квартиру, свое красивое персиковое платье с пышной пеной кружев по подолу и рукавам; ее взор снова вернулся к белым пилюлям на руке. Хватит медлить, она уже сказала все, что хотела, пора.
Когда на ладони осталось всего несколько белых кружков, она почувствовала, что их просто ни съесть: ее клонит в сон. С трудом дойдя до матраца и кое-как сев на него, она поднесла ладонь к лицу и… Услышала, как кто-то стучится в дверь. Это даже не было похоже на стук, скорее всего ее дверь просто хотели снести с петель, и по прошествии нескольких долгих секунд незваному гостю это удалось. В воздух полетели щепки и пыль, а дверь с громким стуком ударилась об косяк. Послышался чей-то топот и вот перед ней ноги, облаченные в знакомые оранжевые штаны. Они быстро сгибаются в коленях и… На глаза навернулись слезы. Нет, это просто не может быть он! Солнечные волосы, эти смешные полоски на щеках и глаза, смотрящие с неподдельной тревогой, граничащей с паникой.
– Сакура-чан! Ты что делаешь?! Сакура-чан!... – его голос доноситься до нее, как из-за ватной прослойки.
Так хочется еще полюбоваться на его глаза цвета неба, но ей так хочется спать, веки стали такими тяжелыми, будто кто-то сделал их из свинца: она же хрупкая девушка, и столь долгая борьба со сном не для нее. Последний раз поймав на себе обеспокоенный взор голубых глаз, она с каким-то умиротворением и легкой улыбкой на лице погружается в сон. Навсегда. *** «Странно, ладонь влажная… Я чувствую? Это удивительно, я же… Нет, это ненормально, ведь я помню, как проглотила снотворное, и Наруто… Он был там, так почему же?..»
– Сакура… Пожалуйста, Сакура… Очнись!
«Меня кто-то зовет? Так не хочется разлеплять веки, но… Мне интересно, кто это. Черт, веки такие тяжелые…»
Девушка сдавлено застонала: после столь долгого сна увидеть белоснежный, неестественный свет, бьющий по глазам, было вредно для глаз.
– Сакура-чан?! Нет, этого не может быть!
Кто-то схватил ее в удушающие объятья. Хотя он благодарна этому «кто-то»: после этого она пришла в себя.
– Наруто? Что… Где я? Я же вроде, ну… – с сомнением сказала она.
– Я так рад, что ты очнулась. Ты, – тут он запнулся и торопливо, по-детски вытер слезы на своих ясных глазах, – ты спала пять недель после… После твоего отравления.
Он с болью во взгляде посмотрел на лежащую на простынях девушку. Сейчас она была настолько бледна, что тон ее кожи был почти таким же, как и постельное белье на кровати.
– Так я все же жива, – с некоторой досадой произнесла куноичи.
«Что это? Он плачет? Неужели я ему настолько дорога, что он так реагирует на мои слова?»
– Глупая! Не смей никогда при мне произносить этих слов! – он так резко встал, что стул, на котором он сидел с грохотом упал.
Вылетев из палаты, он хлопнул дверью. По коридору разносились удаляющиеся шаги. Ей было… Досадно? Да, она обидела дорогого и… Любимого человека? Хм, пора бы уже признать, что он давно стал для тебя больше, чем просто друг. Это чувство в сердце… Будто кто-то разлил огонь. Это было бессмысленно: ее спасение никому не поможет, и теперь она еще сильней будет мучиться, ведь только что обидела самого дорогого для нее человека. Уставив пустой взгляд в белоснежный потолок, девушка через некоторое время погрузилась в тревожный сон, который позже был нарушен скрипом двери.
– Сакура, ты как?
Повернув голову в сторону говорившей, она лишь тихо ответила:
– Здравствуйте, Тсунаде-сама.
– Здравствуй, ну так как сегодня твое самочувствие?
– Зачем Вы меня спасли? Я никому не нужн… – она не смогла закончить фразу.
Щеку обожгла сильная, саднящая боль. Ее сенсей стояла с повисшей в воздухе ладонью, глаза горели пламенем.
– Не смей этого говорить! Ты хоть себе представляешь, как все переживали за тебя?! А Наруто! Он ведь просидел все это время около твоей кровати. Даже те миссии, которые я ему давала, чтобы отвлечь его, он выполнял в самые короткие сроки – лишь бы вернуться к Сакуре и ждать ее пробуждения! Знаешь, когда ты решила оборвать нить жизни, в тот день, когда ты наглоталась таблеток, он вломился ко мне в кабинет белее, чем мел, и заставил весь персонал мне помогать во время твоей реанимации! Ты понимаешь, что делаешь?! Он ведь так любит тебя, когда ты это поймешь?.. – она больше не могла говорить, ярость и обида на Харуно была так высока.
Пожалуй, самое верное, что сейчас могла сделать сенсей, – это удалиться из комнаты, что женщина и выполнила.
|
Сайт 