На заметённых снегом улицах среди лабиринта городских огней и нахохлившихся, как воробьи, зданий, Тсукури несколько раз едва не потерял из виду незнакомца. В маленьком полутёмном дворе тот зашёл в подъезд.
Парень смотрел на чёрные окна дома, ожидая, что в одном из них, возможно, зажжётся свет. Налипшие на шарф снежинки медленно таяли, и ледяные капли стекали за шиворот, делая секунды ожидания мучительнее.
В окне на третьем этаже появился знакомый силуэт. Сквозь прозрачную темноту стекла мужчина смотрел на Дейдару, и в этом было что-то настолько пугающее, что юноша не решался вздохнуть. Взгляд проникал в самую душу, казалось, он искал там что-то, изучал тайные углы его подсознания. Через мгновение незнакомец исчез в глубине комнаты, которую тут же скрыла мутная белизна штор.
Ещё несколько секунд Тсукури, как зачарованный, смотрел на ослепшее окно. Потом тряхнул головой, прогоняя наваждение. Что-то изменилось. Воздух стал прозрачным: снег прекратился.

Дейдара шёл по складывающимся в лабиринт улицам. Ноги сами его принесли к кафе, из которого выходил незнакомец.
Это было уютное заведение с тихой мелодичной музыкой и приглушённым светом. Тёплый воздух приятно льнул к коже.
Юноша сел за барную стойку и заказал кофе.
- Здесь сегодня был такой мужчина с длинными чёрными волосами… - спросил он у бармена. - Вы случайно не знаете, кто это?
- Как же, как же. Это известный писатель – Итачи Учиха, он частенько заходит к нам.
- Вот как… спасибо.
«Итачи Учиха», - про себя повторил Дейдара, смакуя имя вместе с обжигающим язык кофе.
Ему всё не давали покоя мысли о пережитом состоянии мистического ужаса, тем более зловещего, что для него не было оснований. Это было странно. Обычно парень действовал быстро, решительно и поэтому толком не успевал испугаться. Но те несколько мгновений, пока он стоял, околдованный пристальным взглядом незнакомца, словно что-то изменили в его душе. Дейдаре казалось, что страх поселился в сердце и не отпустил до сих пор – юноша всё ещё чувствовал его отголоски. И теперь он точно знал, что не сможет просто так забыть этот вечер.

***

В половине десятого раздался стук в окно. Сасори вздохнул, отложил книгу и пошёл открывать. Уже не в первый раз его сосед по комнате, Дейдара, опоздавший к закрытию общежития, таким путём возвращался к себе, благо, жили на первом этаже.
- И когда ты научишься делать всё вовремя, - пробормотал Акасуна, глядя на замёрзшего парня.
- Нет ничего скучнее жизни по расписанию, - весело ответил тот.
Тсукури опять натащил снега с улицы и оставил грязные следы на полу и теперь торопливо убирался в комнате.
У Сасори возникало странное чувство каждый раз, когда его сосед вот так вот возвращался через окно, принося с собой запах зимы и суету в тихую душную комнату.
На душе становилось как-то светло, быть может, потому, что присутствие Дейдары было для него глотком свежего воздуха. И ещё, закрывая окно – дверь в ночь - Акасуна почему-то невольно думал, что однажды будет ждать его у этого чёрного окна, а никто так и не постучится.
Сасори задумчиво смотрел на Дейдару. Мокрые золотые волосы, рассыпавшиеся по плечам, разрумянившиеся щёки и серо-голубые глаза, ясные, словно отражающие какой-то невидимый никому свет, - блондин был слишком красив. Обычно люди привыкают к внешности тех, кого видят каждый день, но Акасуна никак не мог перестать обращать внимание на облик соседа.

Сасори заметил свежую царапину, алой нитью протянувшуюся по руке Дейдары чуть выше запястья, – должно быть, поранился, когда залезал в окно.
- Смотри, поцарапался, - сказал Акасуна, подойдя и взяв его за руку.
- А, точно.
- Давай я промою ранку, - предложил он, доставая из прикроватного шкафчика аптечку.
- Слушай, да не занимайся ты ерундой… - вздохнул Тсукури.
Юноша поморщился, когда пропитанная перекисью ватка прошлась по царапине.
Он был так близко, и его волосы пахли талой водой и – неуловимо – приближающимся праздником. У Сасори перехватило дыхание и в голову пришла шальная мысль: «А что, если сейчас…»
Он представил, что мог бы коснуться губ Дейдары своими, узнать вкус его поцелуя и наблюдать, как привычный мир летит ко всем чертям, быть может, унося с собой всю тяжесть странных чувств. Но, в отличие от своего соседа по комнате, Сасори не привык действовать опрометчиво. В тот момент, когда он понял, что у него хватит сил сдержаться и не хватит смелости решиться, ему показалось, что ещё один вечер прошёл зря.

***

Золотые лучи утреннего солнца проникали в комнату сквозь неплотно задёрнутые шторы. Сасори как всегда проснулся рано.
Дейдара ещё спал. Парень подошёл к нему, тихо, едва дыша, боясь разбудить. Блондин лежал на боку, подложив руку под щёку, золотые волосы скрывали его лицо. Взгляд Сасори остановился на вчерашней ссадине на руке, и почему-то захотелось поцеловать эту отметину, нарушающую совершенную белизну нежной кожи.
Акасуна был рад просыпаться каждый день и видеть соседа спящим, и, вероятно, будь ему до самой смерти судьбой уготована череда дней, каждый из которых начинался бы так, юноша был бы счастлив. Наверное, именно так он представлял себе рай.
Но почему-то в тот день это случайно обретённое счастье казалось особенно хрупким. Сасори вдруг очень остро ощутил, что это не будет продолжаться вечно.
Вчера он как будто увидел в лице Дейдары что-то новое, незнакомое, и теперь его мучило предчувствие перемен, а Акасуна не любил перемены.
Он нерешительно протянул руку, желая коснуться волос Тсукури. Неожиданно тот проснулся.
- Уже утро? – сонно спросил он.
- Да. Вставай, - сухо сказал Сасори, так и не дотронувшись до магически блестящих золотых, как утреннее солнце, прядей.

***

Приближался Новый год, но его ожидание не радовало Сасори. В сущности, такой уж это праздник: как и день рождения, он символизирует не только начало чего-то нового, но и конец старого. Иными словами, перемены.
А их и без этого было предостаточно. Особенно в поведении соседа. В общем-то, это были мелочи, но отчего-то они беспокоили Сасори.
Дейдара редко читал книги. По крайней мере, от начала и до конца. Обычно он их просматривал, каким-то образом умудряясь схватывать самую суть. Часто Тсукури приходил из библиотеки с целой стопкой серьёзных книг, пролистывал их за два вечера, читая заинтересовавшие его моменты, потом складывал на столик у кровати, собираясь прочитать их целиком, но впоследствии так и не притрагивался к ним, и в итоге пунктуальный и аккуратный Акасуна относил книги за него в библиотеку. Но чтобы Дейдара читал какие-то детективы, к тому же целиком и внимательно, – такого Сасори ещё ни разу не видел. Все книги принадлежали перу одного модного автора. Акасуна попробовал как-то почитать одну из них, конечно, она была неплоха, для детектива, но всё же было трудно поверить, что его соседу могло понравиться подобное чтиво.
Дейдара, и раньше-то не отличавшийся усердием в учёбе, стал часто пропускать занятия. Хотя они учились на разных факультетах, до Сасори доходили слухи, что у его соседа большие проблемы. Поговорить с ним никак не удавалось – Тсукури вдруг стал неожиданно загадочным, на все вопросы отвечая малоубедительным «Да всё в порядке» и «Не переживай из-за ерунды». В общежитии Дейдара теперь разве что только ночевал, пропадая где-то всё остальное время.
Но, пожалуй, больше всего Сасори пугали мелкие, незаметные невооружённым глазом перемены. В движениях Тсукури появилась какая-то неловкость, он казался напряжённым, и даже его улыбка, прежде излучавшая тепло, теперь казалась натянутой. Он выглядел более серьёзным, словно вдруг повзрослел и… научился бояться. Акасуна, всю жизнь терзающийся смутными опасения по поводу самых разных вещей, а иногда и вовсе без оного, очень ясно видел тень страха на лице Дейдары.

***

Незаметно закончился декабрь, унося с собой ещё один год. Сасори было тревожно.
Он слышал, что его сосед поссорился с каким-то преподавателем, и к тому же у Тсукури было так много долгов, что его могли отчислить. Дейдара всё повторял своё «Не бери в голову», и от этого становилось совсем тошно. Все эти слухи были как-то подозрительно правдоподобны.

Новый год они справляли в общежитии. Акасуна умудрился простудиться прямо накануне праздника и теперь лежал с температурой, и Дейдара остался с ним. Сасори это показалось бы лишним, если бы не одно «но»: он отчаянно хотел такой заботы, и именно со стороны Тсукури.
Приходящий год они встретили в полутёмной комнате, сидя на кровати Сасори. Что-то бубнил телевизор. На столе стояла бутылка вина, холодная пицца и лекарства от простуды.
Несколько раз стучали в дверь.
- Не открывай, - сказал Дейдара. - Пусть думают, что нас нет. Я всегда на Новый год здесь, наверное, хотят пригласить для компании.
Тсукури не общался с родными и даже на каникулах оставался в общежитии. Насколько знал Акасуна, родители не оценили страстного желания стать журналистом, а Дейдара не оценил их заботы, в итоге они стали едва ли не врагами.
- Ты совсем не видишься с семьёй? – неожиданно для себя поинтересовался Сасори.
- Совсем, - ответил Тсукури. В его голосе было больше горечи, чем Акасуна ожидал когда-либо от него услышать.
Повисло молчание.
- Дейдара… ты изменился в последнее время, - превозмогая боль в горле, наконец, сказал Сасори. - Расскажи, что случилось.
- Да брось, ничего не случилось, - с улыбкой ответил парень. Прозвучало очень неискренне.
- Я понимаю, мы не то чтобы очень близкие друзья… - после минутного молчания сказал Сасори. - Но мне не безразлична твоя жизнь.
- Спасибо. Но всё действительно хорошо, - Дейдара накрыл его руку своей.
Кожа Сасори был горячей.
- Чёрт, у тебя опять жар, - засуетился юноша. – Сейчас принесу лекарство.
- Нет, не нужно,- Акасуна схватил его за запястье. – Пожалуйста, просто посиди рядом, - тихо сказал он.
Дейдара удивлённо взглянул на парня, но послушался.
Сасори было нестерпимо грустно. Казалось, произошло что-то непоправимое. Он вдруг очень отчётливо осознал, что год закончился, а вместе с ним и что-то важное в его жизни.

***

Как-то раз Сасори, вернувшись в общежитие, застал своего соседа за собиранием вещей.
Наступивший год постарел всего на неделю, и в воздухе всё ещё отчётливо ощущалось праздничное настроение.
- Что ты делаешь? – упавшим голосом спросил Акасуна, застыв на пороге.
- Собираюсь, как видишь, - усмехнулся Дейдара. – Меня отчислили.
Он старался говорить спокойно, но в его голосе проскальзывали почти истеричные нотки.
- Но… ты же говорил, что всё в порядке…
- Соврал, значит, - снова усмехнулся он.
- Но, подожди, можно же что-то сделать…
- Нельзя.
- Дейдара, наверняка ведь можно договориться…
- Да ни черта я не собираюсь договариваться! – неожиданно сорвался парень. – Если хочешь знать, я сам отчислился! - Тсукури замолчал, потом тихо сказал: - Извини.
В комнате повисло тяжёлое молчание.
Сасори сел на кровать. В висках пульсировала тягучая боль.
Дейдара застегнул сумку и начал одеваться.
- Послушай, ты не можешь так просто взять и уйти! В конце концов, это ведь твоя мечта.
- Могу, - Дейдара как-то устало улыбнулся. – Могу и уйду. Так просто.
Сасори охватила холодная паника. Если Дейдара сейчас уйдёт – больше не будет шанса сказать то, что давно хотелось, всё просто закончится, так и не начавшись.
Забавно, но Акасуна поймал себя на странном ощущении, словно весь его мир рушится. С каких пор этот золотоволосый парень стал тем, на чём держался его мир?
Сасори в замешательстве смотрел на соседа, застёгивавшего куртку.
- Дейдара… - тихо позвал его Сасори.
Тот через силу улыбнулся.
- Что?
На нужные слова определённо не хватало смелости.
- Если тебе нужна какая-нибудь помощь…
- Сасори, спасибо… Ничего не нужно.
Дейдара стоял на пороге, оглядывая комнату.
Это был последний шанс сказать.
Сердце бешено забилось, дыхание перехватило от волнения.
- Я обязательно сообщу тебе, когда устроюсь, - Сасори услышал голос Дейдары, доносящийся словно из другого измерения. - Ты ведь мой лучший друг, всё-таки.
- Да… - выдохнул Акасуна. – Сообщи. И, если что…
- Я знаю. Спасибо. За всё. Не скучай тут без меня, - голос блондина стал неожиданно мягким.
Сасори кивнул.

Он остался один. Комната казалась пустой. Как и голова. Только на глаза впервые за долгое время наворачивались слёзы. Повинуясь неожиданному порыву, Сасори бросился к окну и открыл его, вглядываясь в ранние снежные сумерки. По двору в тусклом свете фонарей шёл его бывший сосед. Он знакомым жестом поправлял шарф, пряча мёрзнущий подбородок в воротник. Акасуна провожал Дейдару взглядом, пока силуэт не растаял в темноте.

Сасори не любил, когда окно было открыто, не любил, когда холодный воздух врывался в душное тепло их жилища. Но сейчас ему так не хотелось снова оказаться в замкнутом жарком пространстве вмиг опустевшей комнаты.
Непонятное, незнакомое чувство прорвалось в его сердце.
Два года он любил Дейдару. Безответно, тая чувства в сердце. Надеясь на что-то, скрывая, боясь быть разоблачённым и в то же время мечтая об этом, терзаясь сомнениями и каждый день откладывая развязку своей затянувшейся драмы.
И это было такой тяжёлой ношей. Слишком тяжёлой. А теперь – всё решилось, быстро, без его участия и бесповоротно. По лицу катились слёзы, было нестерпимо больно и – легко. Впервые за время их знакомства Сасори чувствовал себя свободным.

Это было странное ощущение, к нему нужно было привыкнуть. Нужно было научиться жить свободным. Юноша забрался на подоконник, ощущая, как порывы ледяного ветра обжигают кожу, вызывая чувство восторга.
Снежинки летели с улицы. Сасори подставил лицо их холодным поцелуям. Дышалось непривычно легко и глубоко.