Цунаде сидела на широком подоконнике у окна в своей спальне. Кровать не разобрана, вокруг порядок, наведенный ее помощницей, уют так любовно созданный ею. На столике стоит вазочка со срезанными Шизуне этим утром маргаритками. На яркие красные лепестки падают лунные лучи, и Цунаде невольно улыбается, хоть через улыбку и сквозит легкая грусть. Потом вновь, скорее всего по привычке, прикасается рукой к шее, но на ней ничего нет, а ведь раньше там висело дедушкино ожерелье. А теперь оно украшает непоседливого озорника деревни – Наруто. Она немного улыбается уголками губ, но грусть не покидает ее глубоких темно-карих глаз.
Цунаде еле вздохнула, окидывая взглядом свою комнату. Совсем недавно она, разбушевавшись, чуть не разломала всю свою мебель, подвергнувшись внезапному порыву чувств, среди которых умело прятались гнев, злость, нотка отчаяния и грусть, новая но такая привычная для нее. Лишь одно сумело погасить эту злость. И это стояло сейчас в вазе на столике у кровати Хокаге. Маргаритки. Подарок ее Шизуне. Как бы порой она не сердилась на свою помощницу, как бы не срывалась на нее, когда сама была зла, но она любила ее, Шизуне. Как младшую сестру или как дочь. Но любила. Пускай не показывала этого, но в глубине души очень любила. Ведь только она могла умело отвести гнев вспыльчивой Хокаге, успокоить и даже остановить ее в редких случаях.
Цунаде снова вздохнула и посмотрела на небо. Вновь и вновь ее взгляд, приводящий в трепет чуть ли ни всех шиноби Конохи, ну за редким исключением, кем явно был Узумаки, возвращался на это светлое пятно на небе. Ярко-желтая луна. Как будто символ прошлого, которое она так хотела забыть. Словно знак, напоминающий ей обо всем том, что было давным-давно… Она, прикусив губы, смотрела на луну, не отрывая глаз. А пальцы нервно гладили кожу на шее, где раньше висело ожерелье. Оно, несомненно, было связано с этим мучительно-тягостным состоянием Хокаге, как и эта луна на небе. Ярко-желтая луна. Цунаде немного прищурилась. Воспоминания снова и снова возникали, мысленными образами появляясь в голове.
Перед ней словно кадрами из фильма вновь промелькнули дни из прошлого. И в каждом кадре мелькала эта убийственно-желтая луна. Словно символ печали, символ потери, символ одиночества.

Потери…печаль…одиночество. Как глубоко эти слова тебя ранят, ведь так, Цунаде? Вновь и вновь возникая перед тобой, эти образы смущают тебя, твой рассудок вновь не может собраться, раздробляясь под гнетом этих воспоминаний. Вот и кадры мелькают перед глазами. Солнечный день и ты вместе с невысоким улыбающимся мальчишкой. Его день рождения и твой подарок. Ожерелье сияет на солнце, но его затмевают ваши улыбки. Затем мелькает твой поцелуй, и его радостные глаза, глаза Наваки. Но вдруг темнота и в продолжение кадра светит эта луна. Ты видишь себя, уставшую, убитую горем, заплаканную, не верящую и не желающую верить. Не желающую верить в то, что случилось. Что часть тебя, часть твоего сердца умерла навсегда вместе с этими потухшими глазами и потерянной улыбкой Наваки. Ты сжимаешь в кулак свою руку, пытаясь прогнать эти воспоминания, но эта луна за окном, притянувшая твое внимание и не отпускающая, словно кем-то назло наложенным генджутсу, снова будит прошлое, заставляя тебя сжимать губы от злости.

Новый кадр. И снова сначала мелькают радостные улыбки. Ты видишь себя, не так ли, Цунаде? Счастливую? И, правда, это ты, молодая и радостная девушка, стоящая около молодого и красивого парня. Дан. Это имя и сейчас затрагивает струны твоего сердца, заставляя сжиматься от некоторой толики тоски. Ведь это твоя любовь умерла снова, когда ты вновь потеряла часть своего сердца тогда, под покровом ночи, но под неусыпным оком ярко-желтой луны. Под проливным дождем, смывающим с твоего лица слезы, смывающим с твоего лица улыбку.
Вновь и вновь мелькают перед тобой их улыбки, их счастливые глаза, но на фоне грозным оком светит их вечно молчаливая спутница – желтая луна. Символ печали, символ потери, символ одиночества.
Ты уже не плачешь, ведь твои слезы выплаканы давным-давно. И больше нет причин пребывать в такой печали. Ведь они всегда живут в твоем сердце, твои любимые, две потерянные частички твоего сердца – Дан и Наваки. Их улыбки всегда перед твоими глазами, но ты все никак не можешь перетерпеть эту боль, и, наконец, открыться новому, настоящему, забыв про горечи прошлого. На твоем лице часто видят улыбку, но редко кто видел настоящую, искреннюю улыбку Хокаге-самы. Ты улыбаешься часто из вежливости, из приличия. Но по вечерам, оказавшись в своей комнате, ты снимаешь эту маску, и лишь стены спальни, небо за окном видят тебя настоящую. Когда же ты сможешь сбросить с себя оковы прошлого, а Цунаде? Где же твоя настоящая, счастливая улыбка?

Небо затягивалось в одеяло из темных тяжелых туч. Луна с таким необычным желтым оттенком также пряталась за каракулевыми тучами, скрывая, наконец, от всех свой грозный и серьезный лик. Цунаде вздохнула, но скорее от облегчения. Эти воспоминания дались ей нелегко, вновь и вновь вспоминать былое было тяжко. Но что-то все же случилось сейчас. Словно заново пережив все прошлое, ей захотелось наконец-то вздохнуть полной грудью. Пережив все это, она почувствовала, как с нее спали эти тяжелые оковы, оковы прошлых лет, прошлой боли и переживаний. Захотелось почувствовать свежий воздух и парить, парить… Цунаде вздохнула и небрежным касанием ладони сильнее распахнула окно. От этого легкого касания ее сильной руки послышался жалобный треск ломающейся рамы. Хокаге немного нахмурилась: снова ей от Шизуне попадет, ведь ремонтом и сохранением спальни Хокаге в хорошем состоянии в последнее время занималась она.
В коридоре послышались быстрые и легкие шаги, и это означало лишь одно: Шизуне встревоженная шумом бежит к ней, чтобы снова спросить, хорошо ли чувствует себя Хокаге-сама. Цунаде не могла больше, да и не хотела, гнать свою помощницу, поэтому после нескольких стуков в дверь и тихого, но серьезного голоса девушки за дверью, она лишь спокойно ответила ей:
- Заходи-заходи, Шизуне.
- Цунаде-сама, вы в порядке? Эм… - пройдя в спальню, Шизуне вдруг замолчала, увидев сломанное окно.
"Похоже, что нет. Но Цунаде-сама не выглядит встревоженной и расстроенной, но что же тогда происходит?.."
- Ну, проходи же, Шизуне, не стой на пороге. Присаживайся рядом, смотри какое красивое небо сегодня…
Девушка нимало удивленная таким переменчивым состоянием Хокаге, быстро закрыла за собой дверь и несмело подошла к окну, посмотрев на Цунаде. Но та, не отводя взгляда, смотрела на небо. Прошло некоторое время, Шизуне все так же молчала и терпеливо стояла рядом, изредка поглядывая на Хокаге-саму. Вдруг она вздрогнула, внезапно услышав слова Цунаде.
- Не забудь завтра сменить свои цветы в вазе, Шизуне. Я хочу видеть у себя на столе только свежие цветы. Твои маргаритки. – Цунаде пару секунд смотрела на спящую Коноху, а потом, обернувшись на девушку, вдруг неожиданно улыбнулась. На ее лице сияла та самая, прежняя, ее настоящая улыбка. Счастливая улыбка женщины, как луч солнца, озарила Шизуне. Она, не веря своим глазам, смотрела на Цунаде, и также улыбалась. Что же такое произошло, что она видит на лице Хокаге эту любимую ею улыбку? Родную улыбку, которая так грела ее сердце. Но Шизуне не заботилась больше об этом, она просто радовалась вместе с Цунаде. Ведь видеть улыбку на лице любимого человека это лучшее, что может быть.